Тонкий аромат поэзии Таймураза Хаджеты

1 марта 1945 г. в Южной Осетии в селе Ногкау родился выдающийся поэт нашего времени Таймураз Хаджеты.

Æз куы æмæлон, уæд-иу мыл

Ды, мæ хæлар, ма кæ хъарæг

— Кæс, — зæгъ-иу, — тæхы æвдиуау,

Иры урс бæрзæндтыл барæг!

Из всех созидательных энергий самой высокой остается мысль. В познании жизни, отбросив логические формулы, поэтическая мысль зачастую порождает массу ассоциаций и словно открывает новые реальности нашей повседневности. А прикосновение к творчеству истинного поэта, коим, безусловно, является Таймураз Хаджеты (Джусойты), способно потрясти преподнесенными неожиданными мыслеформами, которые поражают нас своим меланжевым колоритом в стихотворении «Мад æмæ фыд»:

…Мæнæн та мæ зæрдæ

 Æндæр цæмæдæрты æхсайдта:

Ныннæрыд-иу уалдзæг

Йæ ызнæт,

Йæ бур-бурид хъæлæсæй

Комы дон, зинау,

Æмæ-иу йæ былтыл,

Раст урскъаба чызгау,

Фæцагайдта зилдухтæм

Малусæг…

Дыууæ туджы ивылы уæнгты:

Дæ рæдау, Гыцци,

Дæ тызмæг, мæ фыд!

Мы вместе с автором благоговейно прикасаемся и ощущаем прохладу нежных лепестков подснежника, тянущихся к утренним лучам солнца, вдыхая тонкий аромат истинной поэзии. В этом же небольшом по объему стихотворении мы чувствуем тягу молодого поэта к двери, выходу из отчего дома, которая появляется у юноши, желающего испытать себя в схватке с огромным миром неизвестного.

Все творчество Таймураза Хаджеты пронизано огромным уважением к дому, родителям, традициям, но именно на этом неизбежном изломе судьбы, когда он выпорхает из родного очага, рождается мятущаяся душа настоящего поэта. Дух свободы манит его, вдохновляет. Мужчину не пугают ни жесткость, ни голод, ни жестокость, ни нищета.

Таймураз ощущает комфорт лишь в свободе и на свободе. И в этом порыве нет ничего оскорбительного для родительского дома. В нем — сила притяжения души поэта, жаждущего слияния со всем человечеством, выплескивающаяся в стихотворении «Сæрибар»:

Фыдæй фыртмæ дæ номыл царди лæг.

Æрвгæронау, — æнæссаргæ, мæнгæфсон,

Ды сфæлдыстай лæджы уды хæлæг,

Нæ дæ ары, уæддæр цæры дæ ныфсæй…

Таймураз Хаджеты словно открывает для нас новые измерения реальности, которую, как нам казалось, мы давно познали. Обыкновенные, даже бытовые вещи автор неожиданно обнажает под такими ракурсами, что они принимают высокий поэтический окрас:

Горæт аныгъуылд мигьы,

Тар æууилы йæ рæстæджы хай.

Мах, хъæдласæджы дзоныгьау, уигьы

Афтид трамвай.

Зæрдæ — донгуырæн абон.

Ног уым абухы цардæн йæ хин.

Ды — мæ фæстиат амонд —

Ма уадз уарзын дæхи.

Великий гражданин независимо от должности, — будь он политик, учитель или поэт, — не может прожить жизнь находясь в вакууме, он не отделяет себя от проблем общества, Родины:

…Мæ Иры фарн æмæ йæ кадыл

Уыди мæ цин, мæ рыст, мæ тох,

Сæ номыл а-фæрниаг царды

Уыди мæнæй æппæтдæр рох…

Зрелые годы Таймураза Хаджеты пришлись на период развитого социализма, когда КПСС и его прислужники слагали оды, восхвалявшие идеалы эпохи, оказавшейся на самом деле в ступоре. Родственники и друзья Таймураза не раз говорили о том, какие ему светили блестящие перспективы, если бы он подключился в стройный хор поэтов, воспевавших ленинизм. Но увы, не найдете в его поэзии таких строк. Он всегда оставался верным своим собственным жизненным принципам:

…Ныззаууат дæн…

Иунæг рæстдзинад ма

Фелвасы бæрзæй,

Дæллаг галау,

Фæлæ та мын уый дæр

Æмгарæй, æрвадæй

Мæ цæстмæ фæдарут,

Æлгъыстау!

Наступавшая следом за социалистической реальностью эпоха крушения и строительства новых идеалов, а затем и грузино-осетинская война, уничтожившая мир, в котором вырос и уходил корнями Таймураз Хаджеты, не сломили дух поэта.

Он не строил особых иллюзий и прекрасно осознавал все происходившее, и при этом посредством поэзии продолжал попирать зло и все антигуманистические проявления современного общества, воспевая красоту, любовь к женщине, матери, Родине.

Жизнь Хаджеты и его произведения можно охарактеризовать как нравственный подвиг творца. Его книги «Фæсизæр», «Æхсон дуры хъæлæс»; «Фараст барæджы», «Арты уидæгтæ» — это дар будущим поколениям, над которыми нависла угроза незнания родного языка.

Поэзия Таймураза Хаджеты открывает нам многослойную лексику осетинского языка, ее гибкость и мелодичность, ее бесконечные возможности для выражения самых тонких мыслительных изгибов. Через творчество Таймураза Хаджеты совершенно отчетливо читатель ощущает новую музыку знакомого языка. Ее мелодии переливаются со звуками бренчащего на струнах фæндыра нарта Сырдона. Например, в балладе произведении «Баллæдæ нарты Уацамонгæйыл»:

Уый кады фыдæлтæй фæхаста йæ фарн

Нæ Ирмæ, нæ абоны цардмæ.

Фæзынди-иу фынгыл, — уæд арвы цæфау

Мæнг ныхасæй тарстысты нартæ…

Поэт-профессионал Таймураз Хаджеты являлся не только хранителем традиций многих поколений наших предков. Корни его поэзии питались этой благодатной почвой, но выплескиваясь в стихотворные строфы, они обновляли их (традиции), а это свойственно лишь выдающимся личностям, идущим по жизни нетореными тропами.

Глубоко воспринимая сложности и противоречия окружающей жизни, он никогда не позволял себе впадать в политическое злобство, так как его муза обитала над этим уровнем. Между тем он метался и переживал, выливал свои чувства на бумагу в строки: «Ныххæлæттаг дæ, ды, мæ Ир!»

Таймураз Хаджеты стоял выше политических группировок и, как истинный интеллигент, не участвовал в их играх, за что его не раз клевали тогдашние законодатели общественных движений. Его независимость раздражала их, причем не только политическая, но и поэтическая, отлитая в художественные формы, которые не были созданы или хотя бы одобрены ими.

Стихия личных и гражданских чувств поэта рвется к будущему, он не может обратить ее вспять или не выпускать наружу. В поэзии Т.Хаджеты управляемость невозможна (а возможна ли она вообще в поэзии?). За вздохом обязательно должен последовать выдох, его можно задержать, но не удержать.

…Фæлæ зонут:

Æз мæ уды фæлладæй уæ хорзмæ,

Уæ цинмæ бæллыдтæн,

Сымах та мын, зинтау,

Мæ размæ цæлхдуртæ

Æвæрдтат!..

Интонации многих стихов Таймураза Хаджеты кажутся феноменальными. Мы слышим диалог матери с сыном, который служил в далеком Афганистане, разрушив ее мир и покой в «Мад æмæ хъæбулы ныхас»:

— Уæ, цы мын фæдæ, о, мæ худгæ хур,

Дард бæсты?..

В ответ кажется, что сын утешает ее. Мы с надеждой внемлем ему, и вдруг понимаем, что голос слышится с потустороннего мира, и тогда читатель присоединяется к плачу безутешной матери:

Æмæ ахаста мæн йæ сау къæсмæ

Сау сыджыт…

О, бæргæ мын нæу, о, дæ хъæбысæй

Адджындæр!..

В поэзии Таймураза Хаджеты соседствуют казалось бы несовместимые нежность и жесткость, тонкость и резкость. Кому-то это может показаться подозрительно неизящным, однако приглядевшись и прислушавшись, мы увидим, что небесный кузнец Курдалагон подарил своему любимому герою Таймуразу Хаджеты свой самый тонкий молот, и он был способен выковать из него самые изящные стихи.

Говорят, характером Хаджеты был «крепким орешком», и это видно сквозь строки написанных им поэтических произведений. Порой в них пробуждается неистребимая воинственность, дразнящая и пугающая. Он как настоящий мужчина близок к эстетике рыцаря и одновременно не приемлет томность лакированной поэзии, которые в великом множестве заполняли своей сладкословной продукцией страницы многих советских журналов.

Своим образом и образом своего мышления он в некотором роде реабилитировал понятие о характере настоящего поэта: это не слюнявый эстет, а мужчина с твердым духом, тонкой душой и десницей мастера. Мятежный дух в нем борется с образом мужчины — отца семейства. Отчаянный в любви и независимый по образу и характеру всего своего творчества, своего жизненного поведения, отвергая многое из устоев окружающей жизни, он так умел радоваться счастью жить.

Гордый бунтарь Таймураз умел произносить простые слова, полные любви и ощущения красоты жизни. И при этом каждый прожитый день, что важно отметить, он оставался поэтом. Это право он не отдавал ни за какое счастье. Ясно прослеживается также другое жизненное кредо Таймураза Хаджеты: счастью подчиненности (в чем бы это не выражалось) он предпочитал несчастье свободы. То, что обыватели называют бунтарством, мятежом, он считал верностью себе, свободе. Было нечто вызывающее в этом юноше, что будоражило покой окружающих его людей. От его поэзии словно исходил дух, угрожающий снести налаженное и отрегулированное течение советской обыденности. Он словно ветер врывался в сознание и мог перепутать все эстетично уложенные в аккуратную стопку странички.

…Уым саджы цæстытау æнæбын у арв.

Уым хæхтæ æрсытау — уæлгоммæ.

Æхсæрдзæн та рындзыл фæуадзы йæ хæрв,

Йæхæдæг ныййарц вæййы коммæ…

Гениальный выдох дерзкого джигита, влюбленного в свою родину, удивляет тонкостью мировосприятия и мощью уверенно и размашисто нанесенного художником мазка.

Лексические формы осетинского языка окрашиваются и начинают играть самыми неожиданными цветами под пером Хаджеты Таймураза. А мы, задерживая взор, погружаемся в раздумье, словно наблюдая невиданную доселе гармонию стихий.

Нас восхищает откровенное признание в такой сильной любви, на какую неспособны тысячи вместе взятых ура-патриотов, вылизывающих и подбирающих свои патетические речи. Каждая из этих строчек, как теплая капля крови, переворачивает душу, и мы слышим почти душераздирающую любовь к родине. Может, самый высокий патриотизм именно таков?

Залина ЦХОВРЕБОВА

СКАКУН-ИНОХОДЕЦ

Он сохой железной пашет поле.

Скачки славы — память замела.

Головой трясёт он поневоле:

Онемела шея, затекла.

Но глаза блестят лучами солнца,

Обегая вспаханный покров.

Ржанием и хрипом отдаётся

В голосе клокочущая кровь.

Он удары плети принимает,

Испещрён рубцами с двух сторон.

Словно звуки счастья, вспоминает

Дорогой уздечки перезвон.

В ночь, расставшись с хомутом неволи,

Он танцует — ветер и огонь!

Вызова на скачки в ровном поле

Ни один не принимает конь.

Он один, как радуга, играет

И в аул несётся, как стрела.

И тайком в конюшне припадает

К ржавым лукам знатного седла.

 

РАЗМЫШЛЕНИЯ ГОРОДСКОГО ЧЕЛОВЕКА

Скудеет жизнь, а боль остра, как будто

Соха судьбы прошла во весь упор.

Я старый путник, ищущий приюта.

Меня во сне целует ветер с гор.

Искал я счастья в городе, а ныне

Для жизни и для смерти стал негож.

Я думал; «Нипочём беда мужчине!»

Я был юнцом. А что с юнца возьмёшь!

Я думал жить спокойно и красиво,

Чтоб обрести и славу, и права.

Добро лениво, зло нетерпеливо,

А в мире больше всё-таки добра.

Не знает жеребёнок, что опасно

По льду через реку перебегать.

Искал я счастья в городе напрасно

И возвращаюсь в горы — умирать.

 

ЛЕТНЯЯ НОЧЬ

Светит луна над чинарой,

Шепчутся листья в тиши.

В мире печальном и старом

Ни огонька, ни души.

Старые вётлы дуплисты,

Филин сопит из дупла.

Уши его серебристы —

Это роса их зажгла.

Стонет лягушка — болото

Заколдовало её…

Рухни в траву, и дремота

Сердце утешит твоё.

 

***

Чьей святыни стала ты богиней?

Чьим глухим молитвам внемлешь ты?

Чьи глаза и руки ловят ныне

Звуки твоей гордой наготы?

Кто блажен, вкусив чужого хлеба?

Кто избранник рыбки золотой?

Кажется, что синий купол неба

Дышит, переполненный тобой.

По ночам душа моя в смятенье,

Сердце надрывается от слёз.

Я ищу отчаянно в постели

Чёрные лавины твоих кос.

 

ТЕБЕ

Юлии Кочиевой

Не любила меня, но была ты моей!

Так в ракушке морской слышен рокот глухой —

Это вечно колотится сердце морей,

Это стонет и плачет мой голос живой.

Не забудется имя моё никогда,

Как тяжёлое солнце на склоне крутом.

Всё плохое моё, вся вина и беда

Обернутся добром для тебя — но потом!

И тогда, может быть, ты расскажешь себе

Мою скорбную жизнь, ничего не тая.

Жизнь — неполное счастье в неполной судьбе

И останется песнею после тебя.

А когда мой последний закат догорит,

Мой закат догорит среди белого дня, —

Летней ночью в горах пусть тебя озарит

Запоздалая мысль: ты любила меня!

 

РАЗДУМЬЕ В ПОЛНОЧЬ

Мне жаль: моя судьба такого рода,

Что в ней не разберётся даже чёрт.

Когда-то был я славою народа,

А ныне, будучи живым, я мёртв.

Путь к идеалу не сулит блаженства,

А только гибель. На таком пути

И до меня искали совершенства,

Но не нашли… А я хотел найти!

Я видел камень: никому не нужен,

Он — совершенство… Но когда-нибудь

Он может быть в лихой руке оружьем

Или надгробьем встать на чью-то грудь.

Увы! Никто меня уже не слушал,

Не верил мне. Был приговор таков:

Хоть он поэт, но он закон нарушил —

Не всем есть место средь земных богов!

Прости, толпа! Всегда ты много знала.

Но не хочу, чтобы твоим путём

Пошла моя отчизна и желала

Той жизни, чтоб её проклясть потом.

 

***

Я вижу смерть свою: она всё ближе…

В горах тяжёлый, мокрый снег завис.

Село притихло, лай собачий слышен.

У сумрачного дома с плоской крышей

В одежде чёрной люди собрались.

Всяк славословит о моей судьбе.

Старухи причитают как попало.

И женщина, далёкая тебе,

У изголовья моего упала.

Понурясь, ты глядишь из темноты,

Слеза в глазах мерцает одиноко.

Все думают: хозяйка — это ты,

А мой отец — родня, но издалёка.

Утешить скорбь твою никто не мог,

Безмолвных мук никто не замечает.

И только видно: на твой тайный вздох,

Как лёд, лицо покойника сияет.

 

ОБРАЗ

Ю.Кочиевой

Я нарисую тебя,

Согласно старинному счёту.

Из множества красок

Первые будут — два раза по семь,

Вторые — два раза по дюжине,

Другие — два раза по сорок.

Краски два раза по семь

Изобразят твою волю,

Два раза по дюжине изобразят твою слабость,

Два раза по сорок

Запечатлят твоё доброе сердце —

Это и будет твой образ.

Перевод с осетинского Юрия КУЗНЕЦОВА

Наверх