Нуазæн (кады нуазæн) — почетная чаша (почетный бокал). Важнейший элемент аланского (точнее, скифо-сарматского и аланского) наследия в современной этнической культуре осетин. О древнейших истоках кады нуазæн свидетельству­ют описания, сделанные «отцом истории» Геродотом.

В V веке до нашей эры он заметил у скифов следующий обычай: «Ежегодно по разу каждый начальник в своей области приготовляет чашу вина, из которой пьют все скифы, которые умертвили врагов, которым же не удалось это сделать, не вкушают этого вина и как обесчещенные, садятся отдельно, это для них величай­ший позор. Напротив, те из них, которым удалось убить очень много врагов, полу­чают по две чаши и пьют из обеих разом».

Древнеримский географ Помпоний Мела также подчеркивал, что поднесение одно­временно двух чаш у скифов «считается особенной почестью». У аланов культ чаши также был высоко развит, выявлено даже его воздействие на западноевропейскую мифологию. В частности, версия о пря­мой связи святого Грааля и нартовской Уацамонгæ убедительно представлена в новейших исследованиях американских ученых С.К. Литлтона и Л.А. Малкор. Как известно, в период раннего средневековья Франция была территорией расселения аланов, и легенда о святом кубке действи­тельно могла быть создана под серьезным влиянием аланской культуры.

Кады нуазæн является од-ним из самых ярких, символически осмысленных, зрелищных и стойких обычаев, отчетливо сохранившихся в этногенетических про­цессах алано-осетин-ской преемственно­сти. Об исключительном значении почет­ной чаши в культуре поклонения и общения предков осетин свидетельствуют мифы о высшем ее происхождении — чаша для мо­лений в числе трех золотых божественных даров была получена с неба. Культовое содержание кады нуазæн запечатлено в образе эпической чаши Уацамонгæ.

В осетинской Нартиаде она предстает как большая семиярусная пиршественная чаша, наделенная многими чудесными свойствами, главным из которых является умение распознавать героев и воздавать им почести, самостоятельно поднимаясь к их устам. Своей величайшей наградой чу­десная чаша одаривает лучших из мужей даже в случае их скромного молчания, как в эпизоде с нартом Батрадзом. Если же кому-то вздумается понапрасну хвалить­ся своей доблестью, подвигами и другими славными, но выдуманными делами, чаша тотчас же разоблачит лжеца, не двигаясь со своего места. Напитки, наполняющие Уацамонгæ, разнообразны, неиссякаемы и благородны. Едва ли к ним можно при­числить араку, по преданию, она считается изобретением нечистой силы.

Несмотря на то, что кады нуазæн сфор­мировался в условиях военно-дружин­ного быта и доминирования воинских цен­ностей, этот способ социального поощре­ния сохранился и много позже. Им стали удостаивать не только за боевую доблесть, но и за многие другие благие для обще­ства дела и достижения. В эпосе почетной чашей чествуют и за личные качества, признанные лучшими: сдержанность в еде, питье и агрессивных эмоциях, готовность вступиться за того, кто обратился за по­мощью, справедливость и щедрость, ум и сообразительность, примененные для общей пользы, уважительное отношение к женщинам. Почетной чаши удостаивались также и те, в чьих семьях выросло достой­ное потомство, есть примерные женщины, праведно соблюдаются обычаи (гостепри­имства и пр.).
В осетинской культуре высоким правом преподнесения кады нуазæн обладали и женщины, чаще всего старшая — æфсин (хозяйка), а также невестки. В определенных случаях в обрядах, связанных с нуазæн, принимали участие и девушки.

Как в свое время справедливо заме­тил осетинский этнограф Вилен Уарзиати, «особенностью ритуальных возлияний было непременное заполнение сосуда. Полная чаша представляла собой символ всех обрядов и идей, связанных с плодо­родием, богатством и изобилием». Но не только изобилия (бæркад) ожидали люди от чудесных свойств чаши. По традиционным убеждениям, чаша, из которой с молитвой и образовав круг, отпивали мужчины (начиная от старшего и далее в строгой последовательности), ис­прашивала для них общую несокрушимую силу и непроницаемую высшую защиту.

Особенное значение нуазæн сохраня­ется в любом традиционном застолье осетин — праздничном и поминальном. До сих пор не утрачены строгая официозность и насыщенный символизм первой молитвы старшего застолья, бокал в его руках по-прежнему несет ритуальный смысл. Кады нуазæн не лишился ни одной из функций, свойственных предкам осетин, он — важ­ная часть традиционного этикета народа.

З.Кабулова

Наверх