К истории вопроса. В 1980 году в Ярославле на базе среднего театрального училища был открыт вуз, куда вновь назначенный ректор С. С. Клитин пригласил меня (вместе с мужем, режиссером Н. Н. Редькиным) преподавать сразу после окончания очной аспирантуры философского факультета Ленинградского государственного университета им. А. А. Жданова. Я стала читать лекции по философии, эстетике, религиоведению. Руководство театрального училища (вуза) при Академическом театре им. Ф. Г. Волкова поручило мне возглавить научно-исследовательскую работу со студентами. Я увлеклась этой деятельностью, и вместе с группой юных ученых стали изучать историю края и его культуру. Одной из первых стала практиковать черчение студентами своих генеалогических древ, а также ярославских князей, часто напоминая моим подопечным, что культура начинается с памяти, с уважительного отношения к своим корням – предкам, или, как отмечал А. С. Пушкин, с «любви к родному пепелищу и к отеческим гробам». В те годы к исследованию генеалогических древ относились с подозрением, сказывались отголоски трактовки генетики как идеалистической науки, что означало тогда применение ненаучного подхода.

На занятия по религиоведению (тогда предмет назывался научным атеизмом) я тайком приносила Библию, так как полагала, что без источниковедения невозможно продуктивно заниматься, в противном случае будет только ортодоксально-схоластический «воинствующий материализм». А когда началась перестройка, пригласила в вуз выступить перед студентами и преподавателями легендарного протоиерея Б. Г. Старка, с которым до этого неоднократно общалась. Он долгое время служил в храме в Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем и был знаком во Франции с российскими эмигрантами, выдающимися деятелями русской культуры, многих из них отпевал после кончины. Немало интересных фактов он поведал мне. Не один раз я бывала в его скромном домике на Гужевой улице. В доперестроечный период страны он был для меня первоисточником.
А на занятиях по истории культуры мы выяснили с будущими артистами, что на территории Ярославского края в средние века существовало немало княжеств: ростовское, белозерское, переславское и др. В те отдаленные времена дробление земель увеличивалось. Князья часто менялись княжествами, а впоследствии переназначались сначала главами семей, а потом и их кураторами – татаро-монгольскими ханами.

Я всегда придерживалась суждения, что основа государства – большая добротная семья. От генетики и умелого воспитания детей зависит мощь державы. Многое зависит от матери. Полученные от нее в детском и отроческом возрасте этико-эстетические скрепы потом переносятся на всю последующую жизнь личности и на функционирование государства. Радостно было мне и моим студентам, что этой позиции придерживалась владимирская княгиня Мария-Ясыня (1158–1206) – жена Великого князя Всеволода III (1154–1212), родившая и воспитавшая 12 детей. Из-за этого его прозвали «Большим гнездом». Их дети стали ярославскими, ростовскими, переславскими, угличскими… князьями и исправно руководили своими вотчинами.

Вот уже 35-й год нахожусь под обаянием этой великой пассионарной личности. Видно, так было угодно Всевышнему, что после окончания очной аспирантуры я не поехала преподавать в Орловский институт культуры, а переехала с семьей в Ярославль. С той поры, познакомившись с биографией Марии Ясыни, ее подвижнической деятельностью, стала делиться наработанными сведениями с краеведами на заседаниях созданного мной в конце XX века, в годы перестройки, эврологического клуба «Интеллигент», с представителями ярославского отделения Ассамблеи народов России, со слушателями радиостанции «Голос России» и североосетинского радио, с участниками «Ярославского родословного общества» и с широким кругом читателей своих статей, также на различных конференциях: ежегодных «Макарьевских чтениях» в Можайске, на Днях славянской письменности во Владикавказе и других мероприятиях. Написанные мной статьи о Марии-Ясыне, или как ее величают во Владимире, о Марии Шварновне, имеются не только в различных сборниках конференций, но и Интернете. В 2002 году на страницах областной благотворительной журнал-газеты «Ярославская культура» опубликовала программную статью «О Марии-Ясыне – великой просветительнице земли Русской». Ее сразу опубликовали престижные интернет-сайты. Начались дискуссии. Один известный ярославский ученый, присутствуя на заседании клуба «Интеллигент», после моего доклада воскликнул: «Я несколько лет прожил во Владимире, изучал древнерусское искусство и только теперь понял аланское (осетинское) влияние на геральдику владимирских князей – изображение снежных леопардов – барсов!» Потом он так увлекся этой темой, что в сборнике статей, посвященном замечательному искусствоведу Б. Р. Випперу, даже забыл сослаться на источник, откуда он почерпнул эту идею. Но я к такому заимствованию, без ссылок на мои исследования, стала понемногу привыкать. Было время полного отторжения моих наработок некоторыми краеведами-консерваторами, особенно теми, кто преподает в Ярославле музееведение, потом наметилась и вышеупомянутая тенденция. Но я отчасти довольна, что раз заимствуют, «значит, это кому-нибудь нужно», выражаясь словами В. Маяковского.

Исследователи-метафизики забывают диалектическую позицию Г. Ф. Гегеля, что «чистых» явлений ни в природе, ни в науке, ни в культуре не бывает, а всегда проявляется взаимодействие различных, порой противоположных феноменов, что является условием существования действительности в целом. Действует закон неравномерного развития как наук, так и культур: то одна вырывается вперед, то другая. Отставшие на тот момент присматриваются к устремившимся вперед, перенимают целесообразное и понравившееся, приспосабливают к себе, делают его органичным и своим «особенным», при этом совершают заметный рывок вперед. В дальнейшем приобретенное становится характерной чертой культуры другого этноса, забывается, а иногда и умышленно не упоминается влияние первоисточника. Но в социальной действительности дружба была и до сих пор является прочной основой мирного сосуществования народов.

Повторяю, Мария-Ясыня по происхождению – аланка. Ясами русичи называли предков осетин. Мне это было приятно узнать почти 35 лет назад, так как и сама принадлежу к этому этносу. С великим трудом пришлось показывать и доказывать влияние и аланской компоненты на становление русской культуры, равно как и русской на осетинскую. Часто приходилось вспоминать высказывание Р. Бэкона о роли стереотипов и заблуждений в продвижении к истине. Пришлось неоднократно ездить в другую область: от Ярославля почти столько же необходимо потратить времени, добираясь до Владимира, что и до Москвы. Теперь в Осетии некоторые устроители конференций сочли меня даже владимирчанкой, так как объекты моего исследования – артефакты и интересующие личности покоятся во Владимире – столице прообраза первого русского самодержавного государства – Владимиро-Суздальской Руси. В 2005 году правящему архиерею Владимирской и Суздальской епархии – архиепископу Евлогию факсом отправила свою статью о великой княгине – устроительнице Успенского женского монастыря. Не один день находила кров у строгой, но гостеприимной настоятельницы Княгинина Успенского монастыря – игуменьи Олимпиады, а до этого у матушки Антонии. Потому-то легко было найти контакт оператору С. Цориеву, когда он приехал во Владимир снимать фильм «Ясыня». Дорога ему была проторена: очень помогала монахиня Марфа, предложила генеалогическое всеволодово древо и свою концепцию происхождения Марии Шварновны.

В 2005 году после 30-летней реставрации вошел в строй Димитровский собор (1194–1197) – шедевр культуры XII века. Я присутствовала на этой акции. И в тот же день имела беседу с сотрудниками Владимирского музея-заповедника и настаивала на ненаучности их позиции в характеристике особенностей пластической выразительности декора этого храма. Ошибочно считать своеобразие резьбы готическим стилем, как это высказала в своем выступлении директор музея перед собравшейся публикой на торжестве. А надо, необходимо квалифицировать его как скифский звериный стиль. На эту особенность обратил внимание выдающийся исследователь русского искусства и незаурядный художник Н. Рерих в своей работе «Аланские дружины в домонгольскую эпоху». Скифы – протоаланы. А аланы – предки осетин. Мне тогда, 17 мая 2005 года, да и позже приходилось неоднократно напоминать, что барсы, часто повторяемые на рельефе белокаменного Димитровского собора, – геральдический знак алан. Об осетинской геральдике писал в 1735 году грузинский географ и историк Вахушти Багратиони, анализируя изображение на знамени вассалов Картли – князей Мачабели. Он упомянул в «Картлис Цховреба», что герб Осетии представляет изображение барса на фоне гор на красном полотнище. Именно Вахушти подписал по-грузински эту иллюстрацию – «Овсэтиса», что означало знамя/герб Осетии. Кстати сказать, грузины алан называли овсами, отсюда и произошло название народа осетины. (Замечу, что Борисоглебск – бывшее дворянское имение Мусина-Пушкина, затопленное перед II Мировой войной в рукотворном Рыбинском водохранилище, раньше называлось «Осетин»). Как повествует история, в тотальной битве 1238 года русичей, финно-угорских племен веси и егны с татаро-монгольским отрядом Бурундая тогда почти все войско и население погибли, и первый демографический кризис начался на севере Владимиро-Суздальского княжества. В этом сражении погибло много народу, в том числе и сын Марии-Ясыни – Георгий – Владимирский князь, а также отважный красавец Василько – сын ее сына Константина – Ростовского князя, то есть Мариин внук. Напрасно его старались склонить на свою сторону посулами татаро-монголы, обещая привилегированное положение и высокий титул, но он предпочел мученическую смерть в Ширенском лесу, чем предательское отступничество. Героически, до последнего вздоха, сражался дядя Василька – владимирский князь Георгий. Потом, через 40 лет, в 1278 году сын Василька Константиновича – ростовский князь Глеб Василькович после похода на славный аланский город Дедяков (Дадикау, по-осетински) привел «полон мног» – много ясов-алан-осетин, как отмечали русские летописи. Они способствовали созданию в этих местах первой на Руси ярмарки. А ярославский князь Федор Чермный (медновласый), но за его мародерство и жадность названный народом Черным, привез из аланской митрополии много домонгольских икон, в том числе и икону «Богоматерь с Предвечным младенцем». Духовник этого князя Прохор, участвовавший в походе на Аланию и ставший потом епископом Ярославским и Ростовским, создавший Толгский монастырь, определил последующее пребывание в нем домонгольской иконы, названной по месту впадения речушки Толги в Волгу Толгской.

Мною неоднократно подчеркивалось, что через осетинскую княжну Марию, дочь Сварна (Шварна), по-осетински Фарна, пришла барсовая геральдика во Владимиро-Суздальскую Русь. Барсы изображались не только на стенах владимирских храмов, но и на княжеских щитах (см. мои работы: «Толгская богоматерь – трофей из Алании», «Осетины на Мологе», «Аланская компонента художественной выразительности «Федоровского Евангелия» как памятника культуры XIII–XIV веков», «О Марии-Ясыне – великой просветительнице земли Русской», «О мерах по увековечению памяти Марии-Ясыни…» и др.). Многие ученые подхватили эти идеи из моих наработок и двинули дальше изучение русско-осетинских культурных и политических связей того времени. Североосетинский исследователь А. А. Дигоев помогал мне верифицировать факты биографии Марии Шварновны. Он «перелопатил» множество концепций, где ее считали то моравской, то чешской княжной и прочее. (В данном случае я придерживаюсь позиции Карла Поппера, изложенной в работе «Логика», о том, что рост знания достигается в процессе рациональной дискуссии, которая обязательно выступает критикой существующего знания. Попперовский основной методологический инструмент – принцип фальсификаций, смысл коего сводится к проверке теоретических утверждений эмпирическим опытом. Научными мы сочли только те положения, которые опровергаются эмпирическими данными. Опровержимость теорий фактами науки считаем критерием научности теорий). Эта процедура неоднократно проведена, поэтому можно утверждать, что она, по происхождению, – аланская княжна. Мария Шварновна впитала в себя все лучшее обоих народов, сопрягла в своей деятельности диалектическое единство унаследованного из культуры Алании той эпохи и приобретенного в культуре Руси того времени.

Тамара Дадианова

Наверх