Спустя ровно неделю от праздника Цыппурс, в ночь с 13 на 14 января осетины справляют Ног бон /Нæуæгбон/ Анзисæр, соответствующий православному Новому году.

По замечанию В. Ф. Миллера «теперешнее название Нæуæг бон — новый день — ведет свое начало вероятно со времен раннего христианства, с январского нового года, так как едва ли можно предположить, что древние предки осетин вели отсчет нового года с января. Некоторые черты празднества указывают на его связь с солнцеворотом и с русскою колядою» (7, II, с. 266).

По словам его осетинского информатора Таймураза Хетагурова, ночь накануне праздника, то есть 13 января, считается особенно священною. К этому времени домашние хозяйки готовят из пшеничной муки лепешки в виде фигур людей, животных и разных предметов. Большая именуется деда, а другие лæппынтæ, некоторые из них носят название различных земледельческих орудий. Ими угощают тех членов семьи, которым предстоит пахота.

Приготовляются также лепешки с сыром, под названием басылтæ, а также большой пирог, называемый артхурон. Съесть этот пирог должна вся семья без посторонних. По авторитетному мнению профессора В.И. Абаева названия этих видов ритуальной выпечки связаны с раннехристианским влиянием праздника Св. Василия, который совпадал с новогодними днями. Второе слово — обозначает не только ритуальный пирог, но и культовое название огня/света, который в далеком прошлом посвящался этому празднику. В этом смысле очень интересно диалектное название этой выпечки среди осетин-дигорцев — родзингæ.

Слово Æртхурон буквально означает «огонь солнечный/огонь — дитя солнца». Что касается слова «родзингæ», то здесь речь идет об окне (рудзынг/къæрадзгæ) — источнике света в жилом помещении. Такая интерпретация однозначно свидетельствует о том, что в архаические времена четко осознавалась прямая связь между важнейшим празднеством этого цикла — зимним солнцеворотом и главным ритуальным кушаньем.

Любопытно, что эта выпечка начинялась сложной по составу массой. Обильно клали лучший сыр, жир, яйца, отварные зерна злаков. По словам знатоков народного быта, этот пирог был очень сытным, а из-за высокой жирности начинки. На каждого члена семьи приходился большой кусок, который по ритуалу надлежало съесть. Магический характер трапезы предполагал каждому домочадцу успеха в новом году. С этой целью в начинку добавлялись своеобразные символы будущего счастья:  монетка, пучок шерсти, кусочек ткани и другие несъедобные апотропеи. Считалось, кому что достанется в процессе дележа пирога, тем тот и будет счастлив в соответствующей сфере в наступающем году.

После того как вечером перед домом разожжены костры в очаг или печь закладывали большой новогодний чурбан, который по-осетински назывался «Ног боны къодах». Он должен был символизировать обеспеченность семьи дровами, огнем, светом и теплом. К позднему вечеру семья в полном составе собиралась в доме вокруг стола. «Хозяин дома произносит с обычными обрядами длинную молитву, в которой высказывает разные пожелания для грядущего года и благодарит Бога за прошедший год, каков бы он ни был для его семьи. В молитве стараются не забыть ничего желательного так как существует убеждение, что именно в это время, то есть при начале года Бог распределяет всякое добро на весь будущий год. По окончании ужина домочадцы не спят, потому что ожидают прихода поздравителей. Все мальчики и молодые люди небольшими группами отправляются из дома в дом с поздравлениями. Подходя к дому, они начинают петь песню («Хæдзаронтæ/Басилтæ» — В. У.)…

Каждый из них обращается к хозяину или к хозяйке с поздравлениями и пожеланиями: Да застанет вас каждый год этот праздник в еще лучшем виде (Ног бон уыл алы аз хуыздæрæй цæуæд // О Басилтæ уæбæл алли анз хуæздæрæй цæуæнтæ).

Если между колядовщиками взрослые, то их угощают в сакле, а мальчикам дают лепешек, бараньих ножек, наливают пива и просят потанцевать. Некоторые из пришедших надевают маски, выкроенные из бурки и пугают детей. Затем, получив подачку, колядовщики переходят в другой дом, избегая дома, в которых в течение года произошло какое-нибудь несчастье. На смену первой партии является новая, и так продолжается с перерывами до самого утра.

На рассвете хозяин дома раскладывает на дворе пучки соломы по числу умерших членов рода и зажигает их со словами: рухсаг ут нæ мæрдтæ! Уæ зынджы хай макæд аххуысæд//рохсаг уотæ нæ мæрдтæ! Уæ зинги хай макæд ниххусæд! Будте светлы наши мертвые, доля вашего огня да не потухнет! При этом им руководит мнение, что он таким образом снабжает мертвых новым огнем на наступающий год.

В день нового года посещают друг друга мужчины с поздравлением. При этом есть примета, что первый гость приносит счастье или несчастье в наступившем году. Гость входит с теми же обрядами и пожеланиями, как ночные колядовщики. Хозяева замечают, кто был у них первым гостем и если в течение года случается удача или несчастье, приписывают то и другое его приходу. Взаимные посещения и угощения продолжаются несколько дней подряд».

Многочисленные свидетельства обрядовых действ, связанные с праздником зимнего солнцеворота, дают возможность говорить об их высокой значимости в календаре. Они были связаны, в первую очередь, с обеспечением планетарных задач, с непосредственным привлечением первичных сил природы. Поэтому зимний цикл включает значительное число праздников с идентичной структурой. Замечено, что обрядность этих дней — игровая. Но это не обычные развлечения. Такая игра глубоко серьезна по своей сути и осознавалась, особенно в древности, как ответственная деятельность, усилие, направленное на то, чтобы стимулировать перманентную жизнь.

С этим аспектом связана и обрядность второго дня нового года. Собственно не дня, а ночи, известной среди осетин под названием фыссæн æхсæв/«ночь писания (судьбы)». В эту ночь девушки гадали о своей будущей судьбе, браке. Большая роль отводилась и вещим снам. Незамужние девушки угощались пирожками с начинкой из соли цæхджын гуылтæ. Во сне девушке, снились видения будущей жизни, естественно счастливой.

Из книги Вилена Уарзиати «ПРАЗДНИЧНЫЙ МИР ОСЕТИН»

Наверх