Администрация Президента
Республики Южная Осетия

Уважаемые читатели, предлагаем вашему вниманию рассказы очевидцев августовской войны 2008 года. Чтобы помнили…

Алихан Сергеевич Хуриев, 1969 г.р. Я не мог поверить в реальность того, что грузины могут вот так запросто войти в село Дменис и чувствовать себя здесь хозяевами положения. Но вдруг я увидел двух грузинских военных, они тоже заметили меня и выстрелили. Попали в ногу и в руку. Я не мог больше бежать и упал на землю. Они крикнули мне: «Руки вверх!», после чего покрыли меня трехэтажным матом. Схватили и поволокли меня в свой лагерь у местной школы. Бросили там. Я истекал кровью, умирал от жажды, просил у них воды, но, естественно, на это никто не обращал внимания. <…> Сколько раз меня били, я даже сбился со счета. Дней через 12 нас посадили на автобус, повезли к границе и освободили.

Яков Гидзилович Гиголаев, 1945 г.р. В 8 часов утра нас поймали возле школы, оттуда нас забрали в какую-то грузинскую деревню, там нас сильно избили. Затем на Газелях нас забрали в Гори. <…> Нас было 18 осетин, остальные были из сел Хетагурово, Велит и т.д. Среди нас были мирные жители, которых забрали из дома. В заложники взяли и моих соседей, моего сына, судьба которого до сих пор неизвестна. Если его били также как меня, то он, наверное, не выжил.

Григорий Мамиев, 1983 г.р. Половина двенадцатого ночи седьмого августа считается началом грузинской агрессии в 2008-ом году. Но это не так. Наше село обстреливалось и 6-го августа, и до этого дня тоже были обстрелы. А то, что происходило днем седьмого августа – это вообще кошмар. Позиции грузин были расположены с южной стороны от нашего села. И оттуда наверх они начинали стрелять, снаряды минометов долетали до домов в северной части села. Когда они начали обстреливать село, два первых снаряды упали рядом с нашим домом в центре села. Меня не было дома, но когда я понял, где упали снаряды – бросился домой. Я не знаю почему, но было у меня чувство, что что-то случилось с моей семьей. Дома в это время находились мои отец, мать и жена. Обстрел был настолько интенсивный, что я не мог добраться домой. Больше сорока минут заняла у меня дорога до дома в пятьсот метров. Когда огонь переместился в другую сторону, я быстро побежал домой, смотрю в углу северной части дома, лежит человек без головы. Голова лежала с моей стороны. Но мне очень странно показалось, обычно голова бывает черного или светлого цвета, а она была красного цвета. Но я пока не понял, почему она красного цвета. Тогда быстро подбежал к телу, думаю, почему красного цвета голова и кто это? Кровью были забрызганы стены, земля… Огромная лужа крови была под ним… Это был мой отец… Я в ужасе бросился домой — где мои мама и жена? Моя мать на улицу хотела выбежать, а жена ее удерживала. <…> В ночь с 7 на 8 был сильный обстрел. И я с семей находился в подвале. Мы бы тоже вместе с ребятами стали защищать свою Родину, но как бы мы оставили тело своего отца, мы его еще не похоронили?! <…> В ту ночь Хетагурово не обстреливалось, сильно обстреливали город. Это было 8-го августа. А с 8 по 9 августа снова начался сильный обстрел села из всех видов оружия и мы находились на первом этаже, один снаряд попал в наш дом, другой уже не попал. Всю ночь обстрел не прекращался даже на пять секунд, стреляли беспрерывно. Деревню, в которой не остались ни солдаты, ни в форме ребята, а только старики и женщины и молодые девушки, я и мой брат!!! Это то, что сам я видел и знаю… <…> А потом в 2 или 3 часа дня грузины прошлись по деревне, в начале по центру, а потом уже по окраинам, затем начали зачистку. Мы в тот момент были в доме, где не было подвала, и мы находились на первом этаже. С окна мы видели грузин их танки, БМП и много разной техники. Они были одеты в натовскую форму, было видно, что это было американское обмундирование. <…> Грузинский солдат толкнул дверь ногой и когда нас увидел, то обрадовался, когда увидел, что в доме двое молодых людей. Ведь в деревне уже не было парней, и вот он наконец-то поймал заложников. Я не могу забыть до сих пор его счастливый взгляд… Они вывели нас на улицу. Один из них нашел военную фуражку, одел его на меня, и говорил, будто это моя фуражка, что я военный человек. Мы им объясняли, что мы не военные, но они их не хотели нас слушать. <…> Нас отвезли в Гори. Когда говорят, что грузинский народ не хочет с нами воевать, то это не правда, я понял то, что, начиная с президента Грузии и до самого маленького ребенка — все хотели с нами воевать. По дороге в Гори, когда мы проезжали грузинское село Двани, там стояли и женщины и дети и мужчины всех возрастов, и все они радовались тому, что поймали пленников. Я не знаю, чему радовались, показывали на нас руками. <…> Когда Россия пришла на помощь осетинскому народу, у них земля под ногами загорелась — ведь они думали, что теперь мы полностью в их власти. Но, благодарение Богу, мы спаслись.

Ольга Дмитриевна Качмазова, 1957 г.р. <…> Грузинские войска находились в селе Цинагар три дня. Разрушено 26 домов, а пострадало около 120 домов. Несколько домов они сожгли полностью <…> Два человека у нас были тяжело ранены. Оба они были отправлены в Москву на лечение. Один погибший миротворец — Дзеранов Альберт. А один парень скончался от избиений. Его избили сильно — раздроблена печень — и он скончался от осложнений. Шестерых осетин грузинские солдаты взяли в заложники. Двое были из села Кедигор, а один из Мсхлеба, из нашего села забрали троих.

Зина Сергеевна Догузова, 1958 г.р. Мужа моего убили, и я даже не знаю, как это случилось. <…> Когда смогла вернуться, уже не узнала его, тело уже разлагалось. Я даже одеть его в приличные вещи не смогла, он был в туфлях сына, так его и похоронила. Теперь у меня остался только единственный сын, больше никого у меня нет. В тот же день убили и брата моего мужа, грузинский снайпер застрелил моего племянника и моего двоюродного брата, а другого племянника захватили в плен. А во время войны в 1992 году грузины убили моего единственного брата. Грузинские военные ограбили также наш дом — украли все мои деньги, золото. Всю свою жизнь я буду проклинать этих извергов: они оставили меня без семьи, без средств к существованию. Как мне теперь жить? Нужна ли мне теперь эта жизнь?

Эльвира ГеоргиевнаТокаева, 1955 г.р. <…> Периодически раздавались взрывы и автоматные очереди. Я смотрела из окна, тут все холмы были заняты грузинами. Их было столько… Холмы были черные от их формы. Боялись, конечно, боялись. В обед к нам из нижнего села пришла женщина. Плача, она рассказала, что грузины на ее глазах убили молодого парня Анатолия Утарова. Мы вместе поплакали – Анатолий был замечательным человеком. <…>

Русудан Ивановна Хачирова, 1945 г.р. <…> Меня ранили утром 8 августа. Я была возле своего дома, когда это произошло. Я смогла заползти внутрь – меня ранило в ноги. Мой муж услышал мои крики и прибежал. Когда он увидел, что со мной произошло, взял и понес меня в соседский дом. Он знал, что в подвале того дома, вместе с другими, сидела медсестра. Она меня перевязала, но кровь все равно не останавливалась.<…>

Харитон Ильич Габаев, 1936 г.р.: <…> Я шел домой. Мой дом находится перед сельсоветом. Я даже не знал, что здесь творится, хотел выпустить кур из курятника. Из сельсовета выскочили 50-60 человек. Несколько из них подбежали ко мне и схватили. Повалили меня на землю. Потом двое из них схватили меня за руки и потащили в грузинское село Ксуис. Дорога грейдерная, посыпанная галькой. На мне вся одежда изодралась, брюки сползли, я потерял обувь. Столько ран было. Они не давали мне прикрыться. Разорвали на мне одежду последнюю. Обзывали меня «русской собакой». Так меня дотащили до центра Ксуиси. Там надо мной издевались. <…>

Яков Ефимович Козаев, 1936 г.р. <…> Моего сына убили военнослужащие-грузины, когда он возвращался домой и наткнулся на них. Перед тем, как его убили, его пытали. Это я понял по тому, как у Нугзара были переломаны шея, руки, ноги. Переломы были открытые (видны кости). Кроме того, его ранили ножом в грудь и расстреляли. Сына похоронили 12 августа 2008 года.

Фатима Казбековна Валиева, 1969 г.р. Мы просто не ожидали, что такое может случиться. Не знаю… Они здесь даже из автоматов не стреляли – минометы, установки «Град»… Есть все следы, выжженная земля, осколки. Если бы мы знали, если бы ожидали, то, может быть, приготовились бы, и такого бы не произошло. <…> На моих глазах погиб наш сосед Ибрагим Кисиев. Был очень сильный обстрел, и мы не могли донести его до дома. Когда интенсивность огня уменьшилась, мы оттащили его за ноги с дороги и перетащили в соседский дом, положили его пока там.

Толик Яковлевич Гатикоев, 1956 г.р. <…> На второй день нас повели на допрос. Выпытывали, какая техника есть у осетин. Но что я об этом знаю?.. Я говорил, что есть сотрудники вооруженных сил, они, наверное, знают, а я мирный житель. Потом спрашивали про аэропорт. Утверждали, что в Джаве есть аэропорт. А как там может быть аэропорт, если там узкое ущелье? А они били, говорили, что я вру, и заставляли повторять за ними, что в Джаве есть аэропорт. Я провел в этой тюрьме пятнадцать дней. Затем нас — меня и еще одного парня — повезли куда-то. Мы даже боялись спросить, куда. Но нас и еще пять человек обменяли на грузин.

Замира Михайловна Харебова, 1947 г.р.  <…> Когда сын рассказал мне эту историю, я ему сказала: «Маир бы тебя не оставил одного, как ты его оставил?» Это страшные слова. Как выбирать между двумя сыновьями?! Но тогда… тогда я думала только о Маире. Он наш первенец — гордость. И где он теперь?.. Конечно, я не виню младшего сына. Ведь теперь-то я понимаю, что могла лишиться их обоих. Я ведь знаю, что тогда пули падали как дождь. В надежде, что Маир раненым все же убежал в укрытие, мы его долго искали. Ни с мертвыми, ни с ранеными его не нашли. Я до сих пор не знаю, где мой сын…

Магули Омаровна Сиукаева, 1970 г.р. <…> Мы уже знали, что Цхинвал захвачен грузинами, но не знали, что Зарская дорога обстреливается. Да и выхода другого у нас не было. Поехали по Зарской дороге. Эта трасса сильно обстреливалась. Один снаряд упал где-то рядом с автобусом, и мы перевернулись. Это был ужас. Я прижимала к себе детей, но что творилось… <…>

Надежда Александровна Иванова, 1953 г.р. <…> Мой муж Тенгиз Бакаев в это время пошел к нашим дальним родственникам, у них хозяйка погибла за день до этого. И грузины захватили его в плен. Мы два дня ничего не знали об этом. Потом мы как-то узнали, что он вместе с зятем наших соседей попал в плен. Мы уже думали, что грузины его убили, потому что грузины говорили, что в плену его нет. Две недели спустя его обменяли на грузинских военных. Хотя он сам не военный. Он был в ужасном состоянии. Он и так уже в возрасте, и его здоровье не очень, а после всех этих избиений он в очень плохом состоянии. А про человека, которого захватили вместе с моим мужем, до сих пор ничего не известно.

Тенгиз Суликоевич Бакаев, 1947 г.р. <…> Потом через село Ионча нас повезли в сторону Хабелари, потом Даноти. Постояли там. Они развернулись, а нас посадили на маленькую машину, глаза завязали, ноги и руки связали широкой изолентой. Пока нас довезли до места назначения наши руки и ноги опухли. Там мы пробыли несколько часов, потом нам снова завязали глаза и опять куда-то повезли, а куда — я не знаю. Ничего не было видно. Там мы пробыли 14 дней. Если куда-нибудь нас выводили из камеры, то нам руки связывали, глаза закрывали, загружали в автобусы и куда-то вывозили. Когда на место приезжали, там же раскрывали нам глаза. Я так и не узнал, где находился все это время. Через 14 дней привезли двоих из поселка Знаур. Нам опять завязали глаза и привезли куда-то в Каспи, а потом… Осетины должны молиться, молиться Богу, если они не будут любить друг друга, то… без Бога мы ничего не сможем. Мы думали, что мы сильны, но без Бога мы ничто. Я не знаю как и почему меня отпустили.

Руслан Исидорович Догузов, 1976 г.р. <…> Нас пытали, об наши головы, руки тушили свои окурки, обзывали собаками и скотами, всякими нецензурными словами оскорбляли Россию. Многие из пленных не могли уже стоять на ногах от пыток. Нас отпустили, но стоит ли говорить о том, что мое здоровье серьезно подорвано, что уже никогда не смогу забыть весь пережитый ужас этих невероятно страшных дней.

Со слов очевидцев рассказы записала Лана Парастаева