Юрию Котолову, потомку весьма малочисленной осетинской фамилии из села Жриа Дзауского райна с самого раннего детства слышал рассказы об одном из своих прямых предков, имя которого Николай (Къола) Давидович Котолов – одного из тринадцати молодых мужчин-коммунаров, которые вошли в историю своего народа единым символом борьбы осетинского народа за свою свободу в 1920 году.
История борьбы, сопротивления грузинскому фашизму осетинских повстанцев в начале ХХ века, казалось бы, достаточно исследована. Известны и имена палачей вошедшего в историю злодеяния. Но множество деталей событий столетней давности так и остались похороненными в памяти современников и потомков. Советская идеология на протяжении многих лет последовательно переводила факты геноцида осетинского народа в плоскость обычной для тех лет классовой борьбы между большевиками и меньшевиками. В семье Котоловых рассказы о жизненной истории и подвиге Къола передаются из поколения в поколение. «Къола был единственным братом моего прадеда Гри Котолова, который до конца жизни так и не смог смириться с его трагической смертью, – рассказывает Юрий Котолов. –
О последних же днях жизни коммунара Котолова и его единомышленников часто рассказывала прабабушка Гани, которая, в свою очередь, была знакома с событиями лета 1920 года с рассказов своей свекрови Кабулон, матери Къола и Гри». Юрий пересказывает историю вековой давности, избегая детализации, которые, по его мнению, могут привести к определенным историческим нестыковкам. «Одно я знаюточно – Николая Котолова вместе с двумя другими коммунарами – Гиго Кумаритовым и Андреем Джиоевым грузинские гвардейцы взяли в плен именно в нашем родовом селе Жриа, – рассказывает он историю, услышанную сотни раз с раннего детства. – После того как грузинская меньшевистская гвардия в начале июня ворвалась в Цхинвал, на улицах города начались убийства. В каждый осетинский дом врывались каратели, практически всемужское население осетинской национальности было уничтожено. Отступили и повстанцы, в числе которых были и Къола с единомышленниками. Бабушка рассказывала, что группа, в состав которой входил и брат моего прадеда, решила разделиться на две группы. Часть вооруженных повстанцев сопровождала беженцев до перевала, другая засела в ущелье немного дальше селения Кехви, чтобы встать преградой грузинским гвардейцам по пути в Дзауский район».
Семейная история Котоловых повествует, что в ущелье, на возвышенности близ сел Гуфта и Къодибын, что недалеко от села Жриа, повстанцы затаились на пару дней. Они расположились на холме недалеко от села Барс, откуда хорошо просматривалась дорога. Из оружия, по рассказам родни Котолова, у повстанцев были пара винтовок и пулемет. Историк Мурат Джиоев, выходец из близлежащего с Жрия села Бузала Дзауского района, тоже многократно слышал от старших рассказы о коммунарах Николае Котолове из Жриа и Андрее Джиоеве из села Морго. «О фактах ареста и последующего убийства Николая Котолова и его друзей рассказывала и моя бабушка, – говорит Мурат Кузьмич. – Она вспоминала, что ночью, накануне их ареста был сильный ливень. Оценив ситуацию и придя к выводу, что грузинские каратели в такую непогоду вряд ли выдвинутся в сторону Дзау, насквозь промокшие осетинские повстанцы решили оставить пост и переждать непогоду в доме Котоловых в селе Жриа. Село на тот момент уже опустело – перед надвигающейся угрозой уничтожения женщины, дети, старики двинулись на север, а молодые мужчины примкнули к отрядам сопротивления и рассыпались по лесам».
Дальше Мурат Кузьмич отмечает весьма неприятный момент, который стоил жизни осетинским ополченцам. Уже в Жриа, на утро следующего дня в дом к Котолову и его друзьям приходит человек, который сообщает им о приближающихся к селу грузинских гвардейцах численностью более чем две сотни. Настаивая на том, что 3-4 человека не смогут им дать отпор, он предлагает им отступить и примкнуть к якобы более многочисленному отряду, расположенному близ села Бузала. «Ирæттæ не стут, цæмæннæ мыл æууæндут? – внедренный врагом предатель был весьма убедителен. Как свидетельствует история, доверчивость стоила осетинским повстанцам жизни. К вечеру того же дня, а это, по воспоминаниям очевидцев, было 17 июня, группу, в составе которой был Николай Котолов, заманили в место расположения грузинских гвардейцев и заключили под стражу.
Историк Коста Пухаев, много лет исследующий события геноцида 1920 года, также подтверждает, что Котолова, Джиоева и Кумаритова в Цхинвал привезли из райцентра Дзау. «Есть один несомненный факт – их заманили обманом и арестовали, более того, есть и определенная информация о лицах, которые были причастны к этому, – говорит Коста Петрович. – Предательство было всегда, во все времена и 1920 год не исключение. И Артем Лохов, к сожалению, был не единственным предателем своего народа. Есть и другие фамилии в этом не большом, но крайне неприятном перечне».
Историк Мурат Джиоев также отмечает, что 13 плененных осетинских повстанцев были из разных уголков Южной Осетии. «Возможно, до того, как их поместили в подвал дома на улице, которая сегодня носит название 13 коммунаров, многие из них были даже не знакомы друг с другом, – говорит Мурат Кузьмич. – Но их объединяло одно – сопротивление грузинским бесчинствующим карателям. Грузинским же националистам под предводительством Валико Джугели важно было продемонстрировать показательную казнь осетин, чтобы сломить дух других осетинских повстанцев».
В три часа ночи 20 июня 13 плененных осетин вывели из подвала и повели в восточном направлении из Цхинвала, на возвышенность над городом. После того, как на рассвете грузинский священник предложил всем осужденным покаяться и последовал их отказ, началась казнь. Один из коммунаров Андрей Джиоев обратился к своим палачам, призывая их не совершать преступления. Он же был убит первым. По пленным был дан залп… Здесь на Згудерском холме закончился короткий жизненный путь 13-ти осетинских молодых мужчин. Среди которых был весьма образованный по тем временам учитель Андри Джиоев из села Морго и только завершивший службу в царской армии 22-летний Къола Котолов из небольшого села Жриа… Историю, повествующую о последних днях осетинских повстанцев, потомок коммунара Котолова Юрий разбавляет трогательными деталями из рассказов бабушки и прабабушки. «После того, как Къола и его друзья заночевали в нашем доме в Жриа, они, изрядно обессилевшие от голода, решили испечь хлеб, – рассказывает Юрий. – смешали муку с водой и поставили тесто в печь. Именно в тот момент к ним и пришли. О том, что они уходили из дома в спешке, свидетельствует и то, что хлеб в печи сгорел. Я не знаю, кто об этом рассказал впоследствии матери моего прадеда Кабулон, но она, судя по рассказам, до конца своей жизни каждый раз, наблюдая за процессом выпечки хлеба, плакала, проклиная тех, кто лишил ее сына возможности даже поесть перед смертью».
Юрий также рассказывает, что спустя несколько дней после ареста Николая Котолова и его братьев по оружию в Жриа вошли грузинские гвардейцы. «Все село было сожжено, в том числе и дом моего прадеда, – говорит Юрий. – Уже после утверждения Советской власти чуть дальше от сожженного летом 1920 года дома мой прадед Гри построит новый. Здесь же родится мой дед Ким, потом отец Альберт… История нашей семьи продолжилась с верой в будущее. И с памятью о нашем героическом предке Къола, которую мы передаем из поколения в поколение»…
Рада Дзагоева, газета «Республика»
↑ Наверх
