Большое значение для строительства системы национального образования в Осетии имел I Объединенный съезд деятелей народного образования севера и юга Осетии. Съезд состоялся в Цхинвале 96 лет назад, 19-23 августа 1924 года. На форуме были заслушаны информационные доклады Народного комиссариата просвещения юга и севера, доклады о системе народного образования, графике и орфографии, едином литературном языке, деятельности научных обществ, совместной культурно-просветительской и издательской деятельности. В работе конференции приняло участие 50 делегатов из всех уголков Осетии.
Перспективы национальной культуры и национальной школы (в том числе создание учебной литературы, организация изучения родного языка в учебных заведениях, подготовка и переподготовка учителей) были тесно связаны с вопросом о литературном языке. Непреходящее значение съезда как раз и состоит в переходе от затянувшейся дискуссии к конкретным решениям общенационального масштаба. В качестве образца литературного произношения был предложен схожий говор жителей ущелий Дæргæвс, Закка, Рук, Тырсыгом и Урс-туалтæ. На съезде победило мнение о необходимости единого литературного языка. «На вопрос, какое из осетинских наречий можно и должно сделать общим литературным языком, было предложено ответить, исходя из следующих предпосылок: 1. Учесть, какое количество населения говорит на известном наречии. 2. Был ли на известном наречии литературный опыт и каково качество и количество его. 3. Какое из осетинских наречий моложе и отвечает духу современности». В резолюции съезда записано: «В основу литературного языка необходимо положить иронский диалект с цокающим произношением, с использованием лексического богатства остальных наречий».
Языком преподавания в школе первой ступени наряду с иронским был признан
и дигорский диалект (в районах с дигорским населением). Изучение единого литературного языка в дигорских школах вводилось с третьего класса. Точно так же и русский язык в осетинской школе должны были изучать с третьего класса. Русский язык оставался языком обучения в школе второй ступени.
Съезд постановил координировать работу органов просвещения севера и юга Осетии по национализации осетинской школы, усилить борьбу с неграмотностью взрослого населения, содействовать культурно-просветительской деятельности среди осетин, проживающих вне пределов двух осетинских автономий. Было признано целесообразным расширить школьную сеть, добиться увеличения финансирования просвещения и улучшения материального положения учительства. Серьезное внимание уделил съезд и разработке методических вопросов, и улучшению инструкторского аппарата. Участники форума утвердили и новый «десятичный» счет.
Интересно, что первый объединенный съезд учителей прошел именно в Южной Осетии. В 20-30-х годах именно на юге Осетии был подъем национального строительства. Здесь витал дух свободы, была широкая возможность для проявления инициативы. Возможно, этому способствовало то, что после геноцида, учиненного грузинами, на юге Осетии было стремление построить новую реальность, где бы на первом месте было национальное. И в этом деле был полный простор действий. Первый осетинский литературно-художественный журнал, государственный театр,педагогический техникум, музыкальная школа, художественное училище, медицинский техникум – все рождалось в южной части страны.
Люди свободных взглядов со всей Осетии стремились приехать именно в Цхинвал, где разворачивалось национальное строительство. Что-то было сделано в те романтические годы во благо, что-то оказалось временным, не отражающим реалии жизни.
В то время у людей было ясное осознание того, что будущее Южной Осетии за людьми образованными и просвещенными. Именно это понимание позволило организовать учебный процесс в разоренной автономной области уже в 1921 году. Только в марте из Южной Осетии были изгнаны грузинские оккупанты. Все населенные пункты от Цхинвала до села Рук были сожжены. Людям было негде жить, а о том, чтобы восстановить школы не могло быть и речи. Тем не менее, уже осенью функционировало 45 (!) школ. При том, что население преимущественно проживало в землянках. Однако, отношение к необходимости получения образования, как к символу возрождения, помогло решить эту, казалось бы, невыполнимую задачу: «Если бы не данное обстоятельство, трудно было бы найти объяснение тому факту, что в учебном году население, только что перенесшее ужасы и страдания беженства, а по возращении в родные пепелища пораженное острым голодом, нашло в себе силу оказать Комиссариату просвещения в деле восстановления школ помощь как моральную, так и материальную», – писал корреспондент российского издания.
Проблем с желающими учиться не было, труднее было с преподавательскими кадрами. Так как именно учителя были в передовых рядах борцов с грузинским засильем, в их среде и были большие человеческие потери. Кадров не хватало, учителей в приказном порядке отзывали из государственных учреждений. Тем не менее, нехватка преподавателей была катастрофической. К примеру, из 101 школьного учителя в 1921 году всего 11 человек было с высшим образованием, остальные имели лишь среднее образование. Не редкость были директора школ в возрасте 18-19 лет. Однако и их работа была подвижничеством: материальное обеспечение учительского сословия было крайне низким. Учителя жили в прямом смысле впроголодь. Интересны документальные свидетельства тех лет. Вот что отмечалось в постановлении Комиссариата просвещения автономной области: «Чтобы обезопасить учителей от риска голода, Комиссариат в истекшем году упросил население оказывать учителям помощь. Только благодаря этой помощи, выразившейся в сборе зерна учителям, обошлось сравнительно благополучно и без жертв». При этом надо отметить, что люди отдавали порой последнее, ведь в том году было засеяно всего 10% от прежних площадей.
Возможно, сегодняшнему молодому поколению это понять сложно. Но для людей той эпохи именно образование представлялось той возможностью, которая позволяла выйти в новую жизнь.
Роберт Кулумбегов, газета» Республика»
↑ Наверх
