Не часто сегодня встретишь человека разнонаправленных интересов, успевшего профессионально поработать в разных сферах: МИД Южной Осетии, преподавание иностранного языка в ЮОГУ и регентство в церковном хоре. Тем не менее, выпускник Ростовской консерватории, преподаватель Цхинвальского музыкального училища Ацамаз Гассиев связывает будущее только с академической музыкой. В интервью «ЮО» он рассказал о роли музыки в своей жизни, актуальных тенденциях и перспективах академического искусства.

— Любовь к академической музыке всегда была неизменной?
— Безусловно. Академическая музыка всегда присутствовала в моей жизни. Другое дело, дети моего времени имели мало возможностей слушать интересовавшую их музыку, поскольку не было тогда технических носителей, коими в избытке сегодня располагает современная молодежь. Но хорошо помню передачу Игоря Бэлзы «Музыкальный калейдоскоп», выходившая раз в неделю на Центральном телевидении, которую ждал всегда с нетерпением. И с музыкой осетинских композиторов, кстати, познакомился также. Их произведения часто транслировали по нашему радио, благо приемники тогда были в каждом доме в Южной Осетии.

– Ваш любимый жанр …. Что он для вас значит? Кого из композиторов академической музыки считаете близким к идеалу?
– Любой жанр в музыке для меня — форма высказывания: человек выходит и говорит, причем говорит не вообще, а от первого лица. Для меня оркестр и исполнитель — одно целое. Слушатель в первую очередь оценивает исполнителя, но для раскрытия образа и идеи любой партии, аккомпанемент играет не меньшую роль, чем голос, выступая как равнозначный участник действа на сцене. Поэтому вокалист обязан высказываться честно. Конечно, музыкант всегда обращает внимание на звучание оркестра и каждого инструмента, в частности, поскольку у каждого инструмента свой тембр и звук, образ и душа. Но, не надо забывать и о таком важном и мощном инструментарий как голосовой аппарат, который тоже — музыкальный инструмент, самый хрупкий и нежный. И здесь, с таким богатым и разнообразным арсеналом звуков и голоса, задача вокалиста — найти честный и искренний образ. А как он его может найти, спросите вы? Все просто, браться за произведения, «удобные» для твоего голоса, где ты себя чувствуешь комфортно, понимаешь, что именно здесь ты сможешь выложиться на все 100%. Произведения Баха и Бетховена мне близки с юношества. Если тогда их музыку я воспринимал на интуитивном уровне, то сегодня чувствую ее не только душой, но и разумом. Каждая фраза, предложение в музыке Баха — отдельная цитата из Библии, причем семантика каждого музыкального знака наполнена религиозной символикой. К слову, знак повышения звука на полтона в музыке – «диез» великий Бах называл крестом. Бетховен — совсем иной мир — насыщенный общечеловеческими ценностями. Ни в одном такте, ни в одной ноте музыка этих композиторов не опускается до обыденности. Их музыке присуща поэзия, первозданность мелодии и интонации, тонкость гармоническая. Эти художественные находки придают их музыке вечную новизну и свежесть. Принимаю их как нечто родное.

– Бытует мнение, что человек, связавший свою жизнь раз и навсегда с академической музыкой, уже не приемлет продукт масс-культуры, скажем джаз, или другие направления и стили в музыке. Это верно?
– Это совершенно ошибочное мнение. Есть много разных близких мне направлений в музыке. Тот же джаз или рок. В джазе по сей день такое же стилевое и жанровое разнообразие, как в музыке классической, академической.

– Но в середине ушедшего столетия наступила также эра рок-музыки. И она во многом потеснила джаз, особенно в сознании тогдашнего молодого поколения. Эпидемия рока тогда охватила всю планету и докатилась до нас….
— Джаз и рок — разные стилевые направления, хотя рок впитал многие элементы джаза. На определенном этапе джаз и рок переплелись, образовав новые стили: джаз-рок и фьюжн. Но джаз, как классическая музыка, того нового времени, апеллировал к более сложному, углубленному восприятию.

WMEV61sDyAA

– А как вы относитесь к современной музыке, которой потчуют нас на ТВ?
– То, чем потчуют нас на ТВ сегодня, в целом, не заслуживает названия искусства. К сожалению, если подобная тенденция будет набирать обороты, скоро молодое поколение будет учиться на эрзацах музыкальной культуры.

– Наверное, в вашей жизни был человек, некое «музыкальное ухо», благодаря которому вы так полюбили музыку?
– Преподаватели, которых я встретил на своем пути, начиная с музыкальной школы и кончая консерваторией, каждый на своем уровне, способствовали моему профессиональному росту. Каждому из них глубоко благодарен, но музыканта во мне воспитала педагог Цхинвальского музыкального училища Людмила Михайловна Рыбалко. Человек поразительных знаний, она умела передать нам способность сохранять возвышенный взгляд на мир. Сверхсерьезное ответственное отношение к музыке удивительно переплетались у нее с простотой и естественностью. Будучи не осетинкой, она была большим патриотом Осетии, внесла неоценимый вклад в развитие осетинской национальной музыки.

– Переходя к другим темам… Сегодня все в один голос говорят о вымирании осетинского языка, если не предпринять меры. Вместе с тем, мы свидетели того, как наша интеллигенция вплотную занялась сохранением и развитием родного языка. Реализуются разные программы, выпускаются книги, учебники… А что с осетинской народной музыкой? Можете спрогнозировать будущее национальной музыки?
– К сожалению, большая часть музыки, позиционируемой как народная, к осетинской мелодике и темпоритму никакого отношения не имеет. Если песня звучит на нашем языке, это еще не означает, что она осетинская. То, что мы слышим на ТВ, в большинстве имеет кабардинские ритмы. Но есть тенденция к возрождению осетинского многоголосного акапельного пения среди молодежи.

— У вас есть представление о некоем идеальном звучании, которое бы вы хотели воплотить в жизнь?
– Я завишу от того, что мне предлагают студенты. Конечно, вокальные данные не у всех одинаково идеальные, но каждый из них может работать над удобным для его голоса произведением. Иными словами, в определённом смысле существует некое идеальное звучание, но я имею дело с возможностями исполнителей. Да, преподаватель желает видеть в ученике уже сформированного исполнителя, подчас забывая — он имеет дело со студентом, которому еще предстоит постигать тонкости вокального мастерства.

– Серьезное музыкальное образование…. С нескрываемой ностальгией сегодня воспринимаются рассказы людей старшего поколения больших конкурсах и экзаменационных волнениях молодых, желающих попасть в музыкальные заведения. Сейчас, как известно, совсем иная картина. В подобные учебные заведения с большим трудом набирают детей и студентов, для поддержания контингента. И если раньше тщательно просеивали поступающих, то сегодня, мне кажется, принимают всех, кто пришел. Конечно, и сейчас можно говорить о способных ребятах, тянущихся к музыке и успешно занимающихся ею. Но это, согласитесь, все же единицы. Что произошло, куда ушел влюбленный в серьезную музыку человек?
– Вопрос сложный и актуальный. Убежден, полноценная личность не может формироваться вне подлинной музыкальной культуры. Вне ее не может складываться хороший художественный вкус и вырабатываться правильные критерии оценок, и не только в искусстве, но и в общечеловеческой культуре. Это верно. Верно и то, что если музыкальная атмосфера бессмысленна и шумна, свидетелями чему мы часто становимся, и ничего не дает душе человеческой, в этом хорошего мало. Отвечая на вопрос, куда сегодня ушел влюбленный в серьезную музыку человек, скажу просто и лаконично: да куда угодно. В юриспруденцию, в программисты, в экономику… Винить в этом кого-то нет смысла. Жизнь диктует новые правила, естественно, в сознании молодежи формируются новые ценности. С другой стороны, говорить о полном вымирании высокой музыки тоже ошибочно. Полагать, что наша сегодняшняя музыкальная атмосфера не может служить здоровым эталоном, неверно. Есть у нас молодые люди, вплотную связывающие судьбу с академической музыкой. Вот, собственно, на них и вся надежда.

– Возьмем, к примеру, ваших учеников. Кто они – преподаватели музыки в общеобразовательных школах, или люди, связывающие судьбу исключительно с высокой музыкой, т.е. будущие артисты большой сцены?
– Мы готовим будущих исполнителей, но выходя из стен музыкального заведения, каждый сам волен выбирать – стать преподавателем или артистом большой сцены. Конечно, как преподавателю мне хочется открыть путь каждому студенту на большую сцену, но для этого нужны определенные возможности. Училище всего лишь одна из ступеней в развитии музыканта.

– С недавних пор вы еще и регент храма Пресвятой Богородицы…
– Да… С тех пор как я пришел на клирос, прошло несколько лет, но даже сейчас считаю – не в полной мере обладаю знаниями и навыками, которыми должен обладать регент. Будучи прихожанином Аланской епархии, иногда пел по Великим праздникам в церковном хоре, со временем доверили и должность регента. Согласился, т. к. тогда в хоре кроме меня не было человека с профессиональным музыкальным образованием. Пришлось учиться с нуля, разучивая гласы и весь церковный репертуар. В работе мне большую поддержку оказывали клирики и певчие хора, бывшие и действующие.

– На каком языке ведутся богослужения и соответственно песнопения?
– В основном на церковнославянском, но большая часть литургии проходит на осетинском языке. Очень важно, что впервые в истории Осетии издан сборник песнопений божественной литургии на аланском языке. Автор музыки – народный артист РЮО Анисим Дзаттиаты. Это, безусловно, знаковое событие в истории осетинского народа.

– Что нового вы внесли в церковное песнопение, и над чем еще надо работать?
– Работы впереди много, хотя выучено немало. Серьезной доработки требуют тексты богослужений, многое не переведено на осетинский язык. Второй этап работы – переложение уже готовых текстов на национальную музыку.

– Вы, типичный «перпетуум мобиле». Как вам удается быть в вечном движении? Похоже, ваш любимый метр, если говорить языком музыки, не четыре, а пять четвертей?
– Скорее всего, мой ритм укладывается в четыре четверти (смеется…).

Алла ГЕРГАУЛОВА, газета «Южная Осетия»

Наверх