Вопрос историзма осетинских нартовских сказаний является одним из наиболее дискуссионных в нартоведении, начиная с 70-х гг. XIX в. и по настоящее время. На протяжении всей истории изучения эпоса сложилось два основных подхода в рассмотрении вопроса.
Сторонники первого полагали, что эпос нельзя рассматривать как исторический источник. Одним из наиболее видных представителей этого направления был известный ученый-археолог Е. Крупнов. Он обосновывал мысль (и она находила своих сторонников среди исследователей нартовского эпоса) о полном отсутствии исторической подосновы во всех версиях нартовских сказаний. На наш взгляд, это мнение не подкреплено достаточной научной аргументацией. Нам представляется гораздо более убедительной позиция исследователей, не сомневающихся в исторической подоснове героического народного эпоса.
Весьма существенны скифо-нартовские параллели, но еще более значимы алано-нартовские: ведь окончательное формирование эпоса произошло в аланскую эпоху. Среди сторонников этого направления известные ученые: Б. Скитский, Л. Семенов, В. Кузнецов, Ю. Гаглойти, Т. Гуриев,
Ю. Дзиццойты и др. Особый вклад в обоснование этой точки зрения внес выдающийся ученый, языковед, нартовед В. Абаев. Суждения Абаева отличаются глубокой научной аргументацией, а сравнительно-исторической метод научного анализа, которым он пользуется, не оставляет места сомнениям и предположениям.
Рассмотрению этой проблемы Абаев посвятил ряд работ: «Историческое в нартовском эпосе», «Сармато-боспорские отношения в отражении нартовских сказаний», «Троянский конь». Вопрос получил освещение и в других известных трудах ученого: «Нартовский эпос», «Нартовский эпос осетин», «Осетинский язык и фольклор», «Скифо-европейские изоглоссы на стыке Запада и Востока» и, разумеется, в многотомном «Историко-этимологическом словаре осетинского языка».
В.И. Абаев доказал, что по духу своему основа нартовских сказаний дохристианская. На естественно возникающий вопрос о том, как в эпос попали христианские святые (Уастырджи, Уацилла и др.), ученый отвечал, что христианские в них только имена, а суть образов – древняя. Создатели эпических сказаний переживали эпоху, когда христианство побеждало старые верования, что, по мнению Абаева, четко иллюстрируют образы выдающихся героев Нартиады Сослана и Батраза. Будучи героями дохристианского мира, они погибают в борьбе с Новым Богом (Балсагово Колесо) и его слугами (зэды и дауаги). Верность суждения ученого подтверждается историческими реалиями: в Х–ХII вв. христианство доминировало в Западной Алании.
В.И. Абаев исследовал связи между аланским (нартовским) эпосом и армянскими эпическими сказаниями времен Моисея Хоренского. Первым на осетино-армянские эпические параллели еще в 80-е гг. XIX в. обратил внимание автор известного труда «Заметки об Осетии и осетинах» Д. Лавров. Он провел параллель между нартовской Сатаной и аланской девой Сатиник, ставшей супругой армянского царя Арташеса. Суждения Д. Лаврова были поддержаны Ж. Дюмезилем и В.И. Абаевым. Ж. Дюмезиль, в частности, указал на большую любовь и привязанность Сатаны к брату Урузмагу и на такую же привязанность Сатиник к родному брату, плененному Арташесом.
Более глубокий анализ единых эпических сюжетов проводит Абаев. Свое исследование он начинает с сюжета армянских рапсодов из провинции Голтан о браке аланской царевны Сатиник с армянским царем Арташесом. В армянских эпических произведениях пелось об аланах, вторгшихся в Армению и вступивших в бой с войсками Арташеса, о пленении сына аланского царя, о просьбе аланского царя выдать сына и установить добрые отношения, об отказе Арташеса. Затем на сцену выходит сестра юноши с пламенным и глубоко содержательным обращением к Арташесу. Услышав мудрые слова, Арташес сам отправился на берег реки и, увидев прекрасную деву и услышав ее мудрые речи, полюбил. Дело закончилось свадьбой, на которой лился «золотой, жемчужный дождь».
Проводя параллель между этим рассказом Хоренского и известным нартовским сказанием «Последний балц Урузмага», В.И. Абаев выявил следующие сближающие оба сказания мотивы: поход алан (нартов) в чужую страну; пленение брата Сатаны-Сатиник; спасение брата сестрой; мотив выкупа. И сопоставляя их, он пишет: «Перед нами не случайное совпадение, а две версии одного сюжета: одна аланская, а другая армянская. Расхождения между этими двумя версиями в значительной степени объясняются тем, что в каждой из них проводится своя национальная интерпретация. В нартовском рассказе поход кончается разгромом вражеского города, в армянском – почетным для армянского царя миром. В нартовском рассказе в центре событий – свой (аланский) герой Урузмаг. В армянском – свой (армянский) царь Арташес; брат Сатиник играет совершенно пассивную роль пленника, а имя его даже не называется». Ученый расширил достоверность тождества Сатиник-Сатана.
Смещаются объекты и в мотиве выкупа: в нартовском рассказе враг нартов требует выкуп за пленного Урузмага, в армянском – царь алан требует выкуп за Сатиник. Сатиник выручает своего брата из плена: то же делает нартовская Сатана. И завершая сравнения, он пишет: «То, что в нартовском рассказе брат является и мужем, свидетельствует о том, что нартовский вариант более архаичен и ближе стоит к своему мифологическому прототипу».
Вывод, к которому приходит В.И. Абаев, весьма оптимистичен: «Сравнение рассказа Хоренского с нартовскими сказаниями позволяет постулировать существование общего алано-армянского эпического цикла… некоторые сюжеты и мотивы которого дошли до нас в нартовском цикле “Урузмаг-Сатана”». Такое заключение ученого имеет реальную историческую подоснову; истории известны аланские походы в Армению в первые века нашей истории. Возможно, заключает он, рассказ о «Последнем походе Урузмага» и рассказ Мовсеса Хоренского являются отзвуком этих походов. О популярности Сатиник в Армении говорит не только то, что она стала героиней фольклора, но и то, что в нартовском эпосе ее постоянный эпитет Æхсин (диг. Æхсина) вошел в армянский как распространенное женское имя Ашхен.
Между тем некоторые ученые, оспаривая происхождение имени Сатаны, ссылаются на архаичность абхазских нартовских сказаний. Отвечая им, В.И. Абаев пишет: «Но разве эта архаичность ослабляет хоть в малейшей степени значение того факта, что героиня в сказании носит имя аланской (не абхазской, не адыгской, а именно аланской) принцессы. Ведь разговор идет не о том, какие версии архаичнее по содержанию, а о том, с какой конкретной этнической средой на Кавказе связаны имена главных нартовских героев».
Одним из интереснейших аспектов данной темы являются параллели Нартовского эпоса осетин и эпосов народов Северо-Западной Европы. Проникнув в северо-западные районы Европы, сармато-аланы вступили в контакты с местным населением и, как следствие, – параллели между нартиадой и эпосом кельтов. Заслуживает быть отмеченным и то, что артурианская традиция привязана к той территории Галлии(Арморика, Бретань и др.), на которой отмечены сарматские и аланские поселения. В связи со сказанным, следует согласиться и с заключением С. Литтлтона и Л. Малкор: «Происхождение и распространение…центральных легенд об Артуре и Святом Граале уходят корнями не в древние кельтские предания, как до сих пор считало большинство ученых, но, скорее, являются наследием той самой северо-восточной иранской эпической традиции, которая дала начало нартовским сказаниям». Однако этим не ограничиваются параллели с западом Европы. В 1848 г. во Франкфурте-на-Майне на немецком языке вышла книга
Ф. Боденштедта «Народы Кавказа и их войны за независимость против России». В ней он впервые связывает осетин с ирландцами, т.е. ирами, подтверждая свои догадки характерными для обоих народов гостеприимством и антропологическими данными (светлые волосы), и то, что корень самоназвания у обоих народов – Ир. Спустя сто лет английский ученый Г. Бейли обратил внимание на пребывание алан на острове Ирландия, и, как следствие, на параллели между ирландскими сагами и осетинским эпосом о нартах. Он же указал на соотношение понятий в осетинском и ирландском языках: нарт – герой (осет.) и нерт – сила (ирл.), восходящее к аланам.
Однако контакты поддерживались не только с Ирландией, но и с Шотландией. Подтверждением сказанного служит известный исторический документ «Арбротская декларация» о национальной независимости, составленная шотландскими грандами в 1320 г. В ней прямым текстом заявлено, что они, шотландцы, являются выходцами из Великой Скифии. В Декларации речь идет о скифах, однако, истории неизвестно вторжение скифов в Италию, на север Африки или в Испанию. Речь должна идти об аланах, которые пребывали во всех трех означенных странах. К сказанному выше добавим, что основатель шотландского королевского дома Стюартов носил имя Алэн, а его потомки закрепили за собой имя Фицалан.
Много общего между нартовским эпосом и скандинавскими (исландскими) сагами. Скандинавские и исландские саги по существу – один эпос, ибо Исландия была заселена из Скандинавии начиная с IV в. н.э. Как утверждает исландский ученый Барди Гудмундссон, германское племя герулов (а не готов, как утверждает А. Баркова), принявшее участие в заселении острова, до этого жило у Азовского моря в тесном соседстве с сарматами. Другой скандинавский ученый Георг Моргенштерне приводит рассказ исландского скальда XIII в., автора «Младшей Эдды» С. Снорри, о том, что Один и другие скандинавские божества пришли на север из страны асов (Asa land), и считает, что под этими асами следует разуметь сарматские племена асов, известных также под именем аланы.
Отдавая себе отчет в том, что обозначенная мультидисциплинарная тема может быть раскрыта только во множестве научных трудов, мы отметили лишь некоторые ее аспекты. Остается еще раз восхититься гением наших предков, которые смогли в устной художественной форме сохранить нашу великую историю.
Газета «Северная Осетия»
↑ Наверх
