Война и мир — состояния существования общества, которые до 2008 года так часто сменялись в Южной Осетии, что жители не успевали привыкать ни к одной. Может ли пройти бесследно для народа жизнь в условиях перманентных войн в плане психологии? На ряд интересующих нас вопросов ответила психолог, старший преподаватель кафедры психологии и педагогики ЮОГУ Индира Габулова.

— Индира Мелитоновна, в послевоенные годы возник термин «цхинвальский» постконфликтный синдром. Что подразумевается под этим понятием и отличается ли оно от обычного постконфликтного синдрома?

— Фраза постконфликтный синдром впервые возникла в 20 веке во Вьетнаме после войны с США. На протяжении многих лет после войны у населения наблюдалось расстройство психики, как разновидность посттравматического стрессового расстройства. После появились — афганский синдром, чеченский синдром и новое понятие — донбасский синдром. Но «цхинвальский» синдром отличается от других. Не будем вдаваться в подробности нашей войны. Во Вьетнаме она тоже была длительной, но Южная Осетия ужасы войны от Грузии испытала не с конца 1989 до 2008 г., а в течении столетия — с 1920 г. Перманентные, то горячие, то затухающие войны не могли пройти бесследно и сегодня проявляются психические расстройства, получившие название «цхинвальский» синдром. К сожалению, велик риск получить психические травмы после таких войн. Это: участие в боевых действиях, вынужденный риск собственной жизнью, созерцание насилия, боли, смерти, переживания и страхи за жизнь и здоровье своих детей, родных. Изначально человек это видит или переживает, но не осмысливает до конца, а потом, когда начинает вспоминать, то воспоминания сами являются эмоциональной травмой. Зарская трагедия была в 1992 г., но эту эмоциональную травму переживает народ по сей день.

Патологический генезис и развитие патологической ситуации приводят к посттравматическим психическим расстройствам. Причем они отражаются на психическом состоянии не только населения, присутствовавшего в ходе войны в республике, но и на тех, чьи близкие были здесь. Вначале бывает острый синдром, потом хронический, и последняя фаза — отсроченный синдром. Мы сейчас проживаем отсроченный синдром посттравматического психического расстройства. После определенного скрытого периода, у некоторых людей сейчас возникают панические атаки, сердечные заболевания, а у детей проявляется это задержкой речи, речевого развития и т.д.

Каждый названный синдром имеет свои особенности. Вьетнамский: там распыляли «оранжевый агент», после которого в стране рождаются генетически больные дети, люди болеют онкозаболеваниями, психическими расстройствами. Надеюсь, что на нас ничего не распылили, хотя говорят, что ракеты, которыми обстреливали город, тоже несли элементы радиоактивных веществ.

— Какие пути психологического оздоровления нашего социума Вы видите?

— Не скажу, что их много, но есть несколько. Обязательная связь медицины и психологии. Психические проблемы, стрессы, как правило, влияют на физическое здоровье человека. В республике никогда не оказывалась полноценная психологическая помощь, нет ни государственного института, ни центра или организации, куда можно было обратиться. Была только медицина, долго становившаяся на ноги после войны. Медицина видит симптомы и лечит, но не причину психической травмы. Путей оздоровления несколько, одно из них — оказание качественной психотерапевтической помощи — это психотерапия, включающая ряд психотерапевтических методов и к каждому человеку можно применить различные методы. Есть великолепные методики лечения посттравматического синдрома, и мы учим наших психологов, заинтересованных в получении дополнительного образования по помощи при посттравматическом синдроме. Все пути профессиональные, но сказать, что на 100% эффективны, не могу. Ведь есть запущенные случаи, граничащие с клинической психологией, когда человеку приходится постоянно пить лекарства – психиатрия. Это психолог не излечит, хотя может поддерживать и работать с ним.

Сегодня у многих скрытая агрессия проявляется наружу, но, безусловно, здесь можно помочь, если люди обращаются к психологам, им помогают. Они бросают пить лекарства, перестают быть агрессивными, раздражительными, недовольными — это все симптомы посттравматического синдрома, который вовремя не был исцелен и не была оказана психологическая помощь.

— Насколько эффективна деятельность югоосетинских психологов?

— Не могу сказать, что у нас работает много психологов. Но отмечу, что отзывы о молодых психологах очень хорошие, а ведь они начали работать недавно. Чтобы деятельность психолога была эффективной, надо поработать хотя бы два года, а большинство еще не работают столько. Просто надо больше информации давать населению о том, куда им обращаться.

Кстати, недавно общест-венная организация «Адамон ныфс» пригласила психологов на круглый стол и она с удовольствием предоставляет нам помещение для консультационной деятельности. Безусловно, при нехватке специалистов по каким-то психологическим направлениям, наши российские коллеги, имеющие огромный опыт, готовы нам помочь и мы можем приглашать население на их лекции и частные консультации.

— На днях в СМИ «просочилась информация» о создании Центра психологической реабилитации…

— Да, на уровне Министерства здравоохранения и руководства республики это обсуждалось и, действительно, он будет открыт. Мы обратились к главе государства с просьбой о содействии, и, уверена, что не откажет, так как он понимает значимость психологической помощи населению. Нам нужно госучреждение, куда люди смогут прийти, зная, что профессионалы окажут помощь не только по вопросам посттравматического синдрома, но и семейного характера и т.д. Не могу озвучить официально, но уверяю, центр обязательно откроем в ближайшие месяцы. Он будет реабилитационным и обучающим. Есть люди, которых надо обучить оказывать помощь близким, ведь психолог не может быть постоянно с ребенком или с нуждающимся в помощи человеком.

— А каких специалистов Вы намерены привлечь?

— Мы уже привлекли специалистов из Москвы, профессиональных психологов по посттравматическому синдрому, согласных сотрудничать с нами. Самая большая проблема в Южной Осетии — посттравматический синдром, расстройства психики после военных конфликтов, это уже исследовано. А у посттравматического синдрома огромное количество симптомов, то, что вы наблюдаете в моделях поведения и во взаимоотношениях людей друг к другу. Люди стали неискренними, грубыми, агрессивными, ничего их не интересует, каждый хочет только для себя. У нас не люди стали плохие, а психика людей нарушена. Раздражение, внутреннее недовольство, страх, обида долго подавляемые внутри, сейчас выплескиваются наружу. Мы говорим: «Да что же с нашим народом произошло? Были такие культурные, отзывчивые и добродушные и вдруг стали такими». Так вот оно – отсутствие психологической помощи населению после продолжительных конфликтов. А каких еще специалистов мы пригласим, покажет время. Если не будет нужных специалистов в республике, то привлечем извне, это, например, клинических психологов. Клиническая психология — это как медицинская психология. Детских психологов, генетических психологов, которые будут работать с генетическими расстройствами, а у нас много инвалидов от рождения. Многие родители стесняются сказать, что у их ребенка, к примеру, аутизм. Но не надо этого стесняться, потому что, если у ребенка симптомы не углубились и с ним работает психолог, то он становится социально активным. Однако, если ребенка прятать, он реально станет больным и никогда не приспособится к жизни. В республике большое количество детей с расстройством речи, для этого у нас есть логопеды. К семейному психологу у нас пока стесняются ходить, хотя знаю, огромное количество проблем семейных взаимоотношений между мужчинами и женщинами. Просто гендерные вопросы взаимоотношений, как мужчина и женщина должны относиться друг к другу — огромная проблема любого общества, и у нас это тоже нарушилось. По каким вопросам будут обращаться люди, таких специалистов и привлечем. Также есть возможность направлять наших психологов на обучение.

— Для населения немаловажно, учитывая наш менталитет, насколько будет обеспечена конфиденциальность обратившихся за помощью?

— Не знаю, кто будет набирать работников в центр, но, думаю, что обязательно психолог. Есть международная декларация этических принципов практикующего психолога, и психолог не только должен подписать декларацию, но изучить и понимать, на что он идет и что нарушение конфиденциальности — уголовно наказуемая ответственность человека. Это как тайна исповеди и психолог не имеет права называть имя и фамилию даже своему коллеге. Единственное, психолог может по официальному запросу правоохранительных органов дать психологический анализ личности. А распространять информацию — уголовная ответственность. Повторю, любой практикующий психолог, к которому приходят с интимной информацией, обязан подписать декларацию практикующего психолога.

— Насколько югоосетинское общество готово к таким проектам?

— Месяца два назад сомневалась, но сейчас могу сказать, что общество готово. Психологов уже приглашают организации и учреждения. Наша проблема в том, что не освещали существующую проблему. А проблема, которую не озвучивают и не освещают, умирает, затухает или медленно нарастает и когда-то взорвется.

— В югоосетинском обществе фиксируется рост апатии, агрессивной нетерпимости.

Это наблюдается в отношениях и коллективных, и семейных. Можно ли повлиять на эти процессы и что необходимо сделать?

— Симптомы, перечисленные вами — последствия посттравматического синдрома, которые начали проявляться. Повторюсь, надо не просто индивидуально работать, но освещать работу психологов в СМИ. Я сама два года рассказываю людям о существующих проблемах и как из них выходить, свободное посещение, приходите.

И подобную работу надо проводить с населением. С приглашенными специалистами мы оговорили это, и они прочтут лекции населению, а не только нашим специалистам. Это очень важно, потому что населению совершенно не интересны психологические термины и т.д. надо объяснять на простом языке. И, думаю, центр психологической реабилитации должен ставить перед собой именно такие проекты и задачи.

Мадина Бязрова

Наверх