Признание 26 августа 2008 г. Российской Федерацией независимости Республики Южная Осетия сделало определенным статус осетинского народа за Большим Кавказским хребтом. Он реализовал свое право на политическое и национальное самоопределение, которое заявил в момент распада Советского Союза. Вместе с проблемой статуса была решена и проблема и безопасности южных осетин. В соответствии с международно-правовыми договоренностями РФ фактически взяла на себя гарантии безопасности РЮО, а также помощь в становлении югоосетинской государственности. Однако вопрос о единстве осетинского народа остался нерешенным.
Объединение Осетии в ранние советские годы
Вопрос об объединении Осетии встал сразу же после установления Советской власти в Грузии в 1921 г. Отметим, что к этому моменту Южная Осетия пережила тяжелейшую этническую чистку (фактически – попытку геноцида) со стороны властей меньшевистской Грузии.
В течение всего 1921 г. югоосетинские руководители ставили вопрос о статусе Южной Осетии. Вначале был поставлен вопрос о самоопределении Южной Осетии и воссоединении ее с РСФСР. Однако Сталин и Орджоникидзе всячески блокировали такое решение.
Осенью 1921 года руководители югоосетинского Ревкома поставили вопрос об автономии в Южной Осетии. Несмотря на попытки грузинских властей блокировать это решение, в апреле 1922 г. Юго-Осетинская автономная область была образована. При этом грузинские власти фактически аннексировали в пользу Грузии Казбегский район – ареал обитания 2 из 11 обществ горной Осетии [Бугай, Трепавлов, Гатагова 2011, с. 289].
Но ни о каком объединении Севера и Юга Осетии ни в Москве, ни в Тифлисе и слышать не хотели. Почему? Тут можно выделить несколько причин.
Во-первых, в объединении Осетии не был заинтересован ни большевистский Тифлис, ни грузинское лобби во главе со Сталиным и Орджоникидзе. Во-вторых, по мнению ряда специалистов, в самой Москве видели в югоосетинской автономии в составе Грузии своего рода инструмент давления на Грузию, если та попробует проявить излишнюю самостоятельность – в этом смысле объединение Осетии было делом вредным [Дзугаев2011, с. 404].
В-третьих, у объединения Осетии не могло не быть противников внутри Северного Кавказа. Напомним, что Североосетинская автономная область была учреждена лишь в 1924 году в составе Горской автономной республики. При этом границы области еще долго не были очерчены и являлись предметом споров с Ингушетией, Кабардой и представителями казачества.
Отдельно выделялась проблема Владикавказа, который стал предметом борьбы между осетинами, ингушами и казачеством.
Между тем проблема административно-территориального устройства осетинских земель не была решена. В мае 1925 г. И.В. Сталин встретился с осетинской делегацией во главе с североосетинским руководителем Симоном Такоевым. Осетинская делегация представила на рассмотрение генерального секретаря проект объединения Осетии – Северной, Южной и Моздокского района РСФСР.
По результатам встречи Сталин отправил 23 мая 1925 г. шифровку руководителю Юго-Восточного бюро (Юговостока) ЦК РКП (б) А.И.Микояну:
1) Был у меня Такоев и другие осетины. Внимательное ознакомление с делом убедило меня в том, что можно было бы согласиться на объединение Северной и Южной Осетии в Автономную республику в составе Грузии. Есть основание думать, что ингуши будут возражать, так как план объединения двух частей Осетии может облегчить дело перехода Владикавказа в руки Осетии. Поэтому надо обмозговать этот вопрос со всех сторон.
2) Думаю, что Лескен следовало бы передать осетинам целиком, против чего Кабарда не возражает, а с возражением южной части Лескена можно не считаться.
3) Осетинский план присоединения к Осетии Моздокского района фантастичен и совершенно неприемлем, о чем я и сказал осетинам. Думаю, что излишек осетинского населения можно было бы переселить на фондовую землю, с тем, чтобы потом составить из осетинских сил национальный район с исполкомом, подчиненным Ростову. Обо всем этом я пишу от себя лично. Сообщи мнение Крайкома [Шифротелеграмма 2005, с. 283].
Из этого письма следует, что Сталин был готов рассматривать вопрос об объединении Осетии при условии вхождения ее в Грузию. Кто был автором предложения о вхождении в Грузию, из текста письма остается не ясным. Была ли эта инициатива самого Такоева? Или вопрос о вхождении в Грузию поставил сам Сталин?
Некоторые историки (например, М.М.Блиев) уверенно считают, что вопрос о вхождении в Грузию инициировал Сталин. И именно он «ориентировал» североосетинское руководство на вхождение в Закавказскую Федерацию как на приемлемую форму решения вопроса об объединении. Более того, по мнению Блиева, Сталин хотел прирастить территорию Грузию ингушскими землями и Сунженским округом [Блиев 2006, с. 331].
В принципе, исключать наличие подобных планов нельзя, но с одной оговоркой. Укрупнение территории Грузии за счет осетинских, ингушских и сунженских земель вело к смещению этнического баланса внутри самой Грузии. Осетинские, ингушские и сунженские земли Грузии были нужны, но вот их обитатели вряд ли. Поэтому не исключено, что существовал еще один план, связанный с решением демографической проблемы, например, план массового переселения грузин в Осетию и Ингушетию, как это было в Абхазии в 1930-1980-е гг.
В пользу гипотезы о существовании подобного плана свидетельствует следующий факт: в результате массовой депортации карачаевцев и балкарцев в 1944 году территория Грузинской ССР была действительно увеличена за счет ареала обитания депортированных народов. А грузинская историческая наука даже пыталась доказать, что бывшие карачаевские и балкарские были ареалом обитания сванов.
Отметим, что тогда же – в 1944 году – территория Грузинской ССР была увеличена за счет территории Северо-Осетинской АССР, которой, правда, передали часть земель упраздненной Чечено-Ингушской АССР. В тот же период в Северную Осетию насильственно переселяли юго- осетинское население с целью увеличить долю грузинского населения ЮОАО [Блиев 2006, с. 341-344].
Однако позволим высказать предположение, что мотивация Сталина была тоньше, чем элементарный территориальный передел в пользу Грузии. Стремясь не допустить объединения Осетии, он выдвигал неприемлемые для сторон условия. В беседе с Такоевым в качестве условия объединения Осетии Сталин назвал ее вхождение в Грузию. Неожиданно получив позитивный ответ, Сталин мгновенно пересылает информацию об осетинских инициативах Микояну, но у того был свой взгляд на вопрос.
8 июня 1925 г. Микоян отправляет Сталину ответную телеграмму:
«Несмотря на географические неудобства, хозяйственное обобщение Южной и Северной Осетии и их объединение с точки зрения разрешения национального вопроса для Осетии, наверное, будет целесообразным. Однако включение объединенной Осетии в состав Грузии и переход в Закавказье ставит под угрозу установившиеся межнациональные взаимоотношения среди национальностей Северного Кавказа и может явиться брешью в недавно организованном Севкрае, покоящемся на задачах примирения трех антагонистических слоев – горцев, иногородних с казаками. Это может явиться прецедентом к превращению в республику Чечни, Кабарды и проч., что может нарушить трудно установившееся равновесие между ними. Надо дать себе полный отчет: итти ли к полному обособлению от казачьей и вообще русской части Севкавказа путями: 1) передачи их в состав Закавказья; или 2) путем создания Федерации Северо-Кавказских Горских республик, в результате чего Севкрай должен превратиться в Югроссии. Этим самым Северо-Кавказские горцы выходят из состава РСФСР или продолжают линию, взятую с самого начала советизации Севкавказа, объединяющую горцев с казаками.
Эти возможные пути нам были известны, когда мы организовывали Севкрай в нынешнем составе, исходя из того, что не может быть прочности соввласти без примирения горцев с казаками. Причем включение объединенной Осетии в состав РСФСР, а не Грузии считаем политически целесообразным, имея ввиду внутреннее равновесие Грузии. Причем после объединения Осетии город Владикавказ остается в прежнем своем положении, то есть вольным городом в составе РСФСР, являющимся лишь резиденцией как Осетии, так и Ингушетии, но не входящим в состав этих автономных областей. Мы не говорим о тех затруднениях и бесконечных конфликтах, которые неизбежно будут иметь место между Осетией и ее северокавказскими соседями, разрешение которых станет труднее. Спешку в вопросе о выделении Осетии считаем нецелесообразной» (Цит. по: [Жирнов 2011, с 51. ].
26 июня 1925 г. Сталин направляет Орджоникидзе послание следующего содержания:
«Лично я не возражал против плана осетин, но ввиду поступивших возражений Юговостока (то есть от Микояна –В.Н.), я очень колеблюсь и не решаюсь дать никаких советов. Очень бы просил тебя отложить с ответом до нашей совместной встречи с Микояном» [Шифрограмма 2005, с. 238.
Но для Орджоникидзе, который в тот период был своего рода конструктором Грузинской ССР, было неприемлемо вхождение объединенной Осетии в РСФСР. Встревоженный этой перспективой, Орджоникидзе принял у себя осетинскую делегацию во главе с Такоевым. 9 сентября 1925 г. Серго пишет «дорогому Сосо» пространное письмо в том числе с отчетом о встрече с осетинами:
«Сегодня приехал ко мне Такоев и показал разрешение Крайкома Севкавказа, в котором говорится, что старое решение их отменяется и что они согласны на объединение Осетии, но при условии вхождения объединенной Осетии в РСФСР. Более никчемного и неосуществимого решения трудно придумать, а здесь дается пища для всякой болтовни о том, что Россия хочет отнять у Грузии Цхинвал. Такоев их пугал, и они не знают, как и что делать. Я Такоеву говорил о нашем разговоре, он это понимает, хотя и не рад такой постановке вопроса. Решение Крайкома считает прямо издевательством. Я ему посоветовал съездить к тебе [Письмо секретаря 2005, с. 310-311].
Теперь о мотивациях основных участников этой истории.
Орджоникидзе, безусловно, отстаивал грузинский интерес. Для Грузии объединение Осетии было опасно. Если даже Осетия объединялась в составе Грузии, то возникал вопрос о районах внутренней Грузии, где также проживали осетины. Осетинская автономия могла претендовать и на эти территории. Объединение Осетии под юрисдикцией РСФСР и вовсе лишало Грузию тех территорий, на которые она претендовала.
Микоян отстаивал паритет между северокавказским казачеством и горцами. В его позиции относительно статуса Владикавказа проглядывается стремление отстоять интерес казачества.
Что же касается Сталина, то легче всего обвинить его в прогрузинской позиции. Хотя такая мотивация в его действиях присутствовала, однако стремление помочь соотечественникам было, видимо, не единственным посылом Сталина. Являясь, безусловно, противником объединения Осетии (тем более, в составе РСФСР), генсек одновременно хотел использовать «осетинский фактор» в своей политической игре. Умело стравливая Такоева, Микояна и Орджоникидзе, Сталин добивался роли арбитра в идущем столкновении интересов. И, тем самым, закреплял за собой роль верховного арбитра в вопросах территориального передела Кавказа.
В августе 1925 года Сталин окончательно ставит точку в вопросе об объединении Осетии. И ставит ее весьма своеобразно. Он пишет пространное письмо членам Политбюро, в котором говорит буквально следующее:
«До сего времени ЦК держался в национальном вопросе той линии, чтобы не препятствовать превращению национальных областей в национальные республики. Предполагалось, что СССР ничего не проиграет от такого превращения, а политический эффект от этого будет положительный. На этом именно основании я высказался недавно за объединение Южной и Северной Осетии (первая входит в состав Грузии, вторая – в состав РСФСР) в одну область, с тем что объединенную область превратить потом в Осетинскую Республику. Возможно, что это обстоятельство послужило одной из причин предварительного решения президиума Северо-Кавказского исполкома в пользу объединения двух осетинских областей с вхождением их в Грузинскую Республику в виде объединенной республиканской единицы. Но теперь, живя на Северном Кавказе и присматриваясь ближе к действительности, я вижу, что политика эта, будучи доведена до крайности, обязательно должна породить ряд серьезных минусов, способных затруднить наше политическое положение и в русских, и в нерусских районах. Печальнее всего, что минусы эти уже появились, по крайней мере на Северном Кавказе. Во-первых, вслед за осетинами вопрос о превращении в республику и выходе из РСФСР с вхождением в Закавказскую республику ставят чеченцы. Во-вторых, Дагестан подготавливает вопрос о выходе из РСФСР и вхождении в Закавказскую Республику. Несомненно, что за ними потянутся ингуши и другие. В-третьих, видя все это, казаки (терские и кубанские пока что, а затем заговорят и донские казаки) уже поговаривают об автономии и создании казачьих республик, заявляя, что они «не хуже осетин и дагестанцев», что у них «тоже имеются свои особые интересы», что «незачем обижать русских, отказывая им в том, что уже предоставлено нерусским». Это есть ростки русского национализма, т. е. самого опасного вида национализма. Я уже не говорю о том, что все это не может не настраивать национальные республики Севера и Востока РСФСР в духе выхода из РСФСР и вхождения в СССР в качестве союзных республик.
Распад РСФСР – к этому может пойти дело, если не изменим политику теперь же. Как тут быть? Либо нужно согласиться с тем, что северокавказские национальные области превратятся в республики, отойдут к Закавказью и составят общую федерацию,- и тогда, во-первых, придется пойти на создание такой же федерации из Татарской Республики, Башкирской Республики, Киргизской Республики и пр., примирившись с распадом РСФСР, во-вторых, придется дать удовлетворение нарождающимся «национальным» стремлениям казаков; либо нужно воздержаться от политики превращения национальных областей в республики, твердо сказав прежде всего осетинам, чеченцам, дагестанцам и другим, что они останутся в составе РСФСР. Отсюда мои предложения:
1) руководствоваться впредь тем, что требования предисполкомов национальных областей, желающих щеголять предсовнаркомами, о превращении областей в республики не должны удовлетворяться;
2) не санкционировать предварительного решения президиума северокавказского исполкома о выходе Северной Осетии из состава РСФСР и объединении ее с Южной Осетией в составе Грузии;
3) держать курс на укрепление РСФСР и сплочение вокруг нее ее национальных областей и республик;
4) укрепить бюджет РСФСР с учетом интересов национальных областей и республик;
5) выдвинуть одним из замов предсовнаркома РСФСР национала» (Цит. по [Жирнов 2011, с. 52].
Сталин де-факто обвиняет осетинское руководство в провоцировании распада РСФСР. Он дистанцируется от защиты интересов Грузии, оставляя это поприще Орджоникидзе, и выставляет себя защитником РСФСР и центральной власти в Москве. Ритуально обругав «нарождающийся русский национализм», Сталин заигрывал именно с русскими национальными амбициями и играл на опасениях русских партийцев и управленцев о возможности «всеобщей автономизации», которая могла привести к ущемлению интересов русского населения.
Важно отметить, что 1925 года – это время, когда Сталин еще не является полновластным лидером партии и государства. Он еще вынужден искать себе внутри партийного и государственного аппарата поддержку в борьбе с оппозиционными ему Л.Д.Троцким и другими деятелями партии.
В этой борьбе Сталин мог опереться на значительную часть грузинской и других завкавказских парторганизаций. Однако, как человек умный и разбирающийся в национальных вопросах, он не мог не понимать, что бороться надо за русское этническое ядро партии. А это ядро боялось создания «слишком большого количества» и «слишком крупных» национальных республик.
Сталин, видимо, искренне считал, что автономизация «слишком далеко зашла» и ее нужно прекратить, поэтому не исключено, что он решил воспользоваться осетинским вопросом, чтобы остановить автономизацию. И тогда речь идет о мастерски закрученной политической интриге, в которой все ее участники – Такоев, Микоян, Орджоникидзе, – сами того не подозревая, сыграли в пользу Сталина. Возможно, что новые архивные изыскания помогут подтвердить или опровергнуть это предположение.
Как бы то ни было, в 1925 году дело объединение Осетии было фактически похоронено. Однако объединительные тенденции в осетинском обществе не угасли.
В 1928 г. информационный отдел Представительства ОГПУ на Северном Кавказе подготовил для московского руководства отчет о ситуации в северокавказских республиках. Особое внимание было уделено Северной Осетии, в том числе – объединительным тенденциям.
Авторы отчета называют причины и основные движущие силы этих тенденций:
«В основе движения на объединение трех Осетий лежат следующие причины: Сев. Осетия малоземельна, участие на стороне контрреволюции не дало возможности обеспечить себя, подобно соседям, за счет казачества, и единственным выходом из аграрной перенаселенности может быть присоединение к Сев. Осетии Моздокского района Терского округа с 10 000 осетинским населением и где до революции Северная Осетия арендовала 35 000 десятин земли. Южная Осетия, входящая в состав Закавказья, не имеет никаких видов на свое развитие, как по особенно острому малоземелью, так и по недостатку культурных сил. Северная Осетия, напротив, с присоединением Моздока получит возможность удовлетворить земельный голод Юго-Осетии полностью, а также с переизбытком пополнить недостающие ей культурные силы. Помимо указанного, движение вызвано и рядом других причин. Основные из них: 1) значительный рост за последние годы торгового капитала, уже не укладывающегося в рамках Сев. Осетии и ищущего своего рода «рынки» для приложения своей инициативы; 2) огромное перепроизводство интеллигенции и вытекающее отсюда 3) стремление нацинтеллигенции к большей политической самостоятельности Осетии путем освобождения от «опеки» Края, дабы занять, если не равное положение с Дагестаном, то хотя бы после объединения отойти к Закавказью, где, по мнению осетинской нацинтеллигенции, имеется перспектива на большую политическую свободу действий в национальном развитии» [Записка 2005, с. 548].
Таким образом, корни объединительных тенденций ОГПУ видит именно на Севере Осетии, а в качестве основного их носителя называется осетинская интеллигенция, которую сотрудники ОГПУ обвиняют в «перепроизводстве» (странный термин!).
Об осетинской интеллигенции в отчете ОГПУ говорилось особо, отдельно и много:
«Огромные для Северной Осетии кадры нацинтеллигенции (до 3000 учителей, профессоров, агрономов, врачей, юристов, инженеров, бывших дворян, бывших офицеров, около 2000 человек молодежи, обучающейся в различных вузах, из коих – 60% из чуждых советской власти прослоек, а также около 3000 человек, имеющих среднее образование (не считая учителей, находящихся не у дел), органически связанные своим происхождением с национальной буржуазией, проникнув во все области общественно-политической и хозяйственной жизни области, оказывают тем самым сильное давление на национальное руководство, в подавляющем большинстве вышедшее из ее среды. В связи с этим нацинтеллигенция фактически «делает» политику в области, направляя ее по нездоровому руслу и отражая в ней, более чем в других нацобластях, элементы узкого национализма. Так как не вся осетинская интеллигенция находит приложение своего труда в пределах области и ее кадры непрерывно пополняются молодняком из вузов, в наличии имеется огромная безработица осетинской интеллигенции, непрерывно находящейся в движении в поисках возможности применения своей активности и выхода из данного положения» [Записка 2005, с. 548].
Осетинская интеллигенция обвинялась в стремлении вывести Северную Осетию из-под власти РСФСР и через объединение с Южной Осетией ввести уже всю Осетию в Закавказскую Федерацию. Укажем, что такой путь развития сулил в себе как опасности, так и возможные приобретения.
Закавказская Федерация было весьма непрочным государственным образованием. Уже при ее создании в начале 1920-х годов многие сомневались в ее долговечности. А к началу 1930-х годов скорый распад ЗСФСР был очевиден всем. А значит, был неизбежен и новый административно-территориальный передел на Кавказе.
В этой ситуации у объединенной Осетии как части ЗСФСР было два пути: превратиться в союзную республику или стать автономией Грузии. Если превращение в союзную республику давало Осетии большие возможности, то вхождение в состав Грузии ставило под угрозу осетинскую национальную идентичность.
Укажем и на еще одну особенность ситуации. Если в период 1918-1921 гг. носителями объединительных тенденций были южане, то к 1925 году инициатива переходит к северянам. И тут заметно некоторое смещение акцентов.
Если для южан объединение Осетии равнозначно объединению с РСФСР и являлось способом избавления от угрозы этнического истребления со стороны грузинских шовинистов, то для северян вопрос об объединении Осетии – это вопрос решения более широких задач, стоящих перед осетинским народом (развитие национальной культуры, малоземелье, экономическое развитие). Вопросы же осетино-грузинских отношений при этом как бы отступали на второй план. Это вовсе не означает, что северные осетины были прогрузински настроены и уж, тем более, стремились под власть Тифлиса. Действительно северные осетины воспринимали грузинскую угрозу менее остро, чем южные. Но здесь же следует учесть, что к 1925 году изменились и стоящие перед осетинским национальным движением задачи.
Подавление объединительных тенденций в Осетии привело к ситуации статус-кво, при котором Юг Осетии стал частью Грузии, а Север – РСФСР.
(Окончание следует)
Владимир Новиков – кандидат исторических наук, политолог, научный сотрудник Института политических и социальных исследований Черноморско-Каспийского региона
↑ Наверх
