Мельница
В осетинских селах, расположенных вдоль речек и ручейков, строили мельницы (куырой). Мельницы в горах поражают своими малыми размерами и простотой конструкции: низенькие двери и отсутствие светового отверстия. Мельницы составляли собственность отдельных семейств, родственной группы. Чем ближе к плоскости, тем размеры мельниц, их мощности возрастают.
Культовое место
Редко какое из горных сел не имело в черте селения или в ближайшем округе культового сооружения — церкви, мечети, святилища. Церкви строились на месте языческих капищ и святилищ, а также в честь Хуыцау и популярнейших покровителей Уастырджи, Уацилла, Мады Майрæм, Мыкалгабыр, Никкола. В селах Северной Осетии с мусульманским населением строились мечети.
Композиционной частью многих селений в горах и в предгорьях являются священные рощи (дзуары хъæд). Как правило, они располагаются за чертой селения, в большинстве случаев на возвышенных местах. Вот как описывают одну из таких рощ Энтельгарт и Паррот: «Поднимаясь к верховьям реки Терек по Трусовскому ущелью, в котором только кое-где виднеются тощие березки и кусты рододендрона и облепихи, путешественники были удивлены, увидев на южном склоне ущелья, выше селения Абано, красивый березовый лесок, имеющий полверсты протяжения. Оказалось, что это священная роща, состоящая под покровительством какого-то духа, который поражает болезнью каждого, осмелившегося сломить ветку или срубить дерево в этой роще(16)».
Назначение священных рощ различное. В одних случаях они служили местопребыванием какого-то духа, легендарного предка (знаменитая роща Хетаджы къох близ с. Суадаг), в других — кладбищами (с. Зар Цхинвальского района). В таких рощах запрещалось рубить лес за исключением случаев, когда дрова шли на приготовление пищи и напитков в честь святого, которому посвящена роща. Священные рощи находились под коллективной охраной всей общины.
Кладбище
Непременной составной частью любого населенного пункта является кладбище (уæлмæрд). Оно не имеет определенного места в черте селения. Как правило, для кладбища выбиралось уединенное, возвышенное место, непригодное для культурной обработки. В некоторых селениях Куртатинского и Дигорского ущелий кладбища непосредственно слились с жилыми кварталами. Побывавший в Куртатинском ущелье Ф. Гребенец писал: «Селение Даллаг-кау расположилось по обеим берегам Фиагдона и состоит из 62 дворов, настолько перемешанных с могильниками самого разнообразного устройства и архитектуры, что затрудняешься определить, какие из них дома, какие могильники. Около каждого могильника находится сакля, причем одну из стен сакли образует обыкновенно стена могильника(17)».
В большинстве случаев кладбище выносилось за селение, в любое направление. Однако можно привести немало примеров, когда кладбище располагалось в центре села. В тех селениях, где имелась церковь, она обычно размещалась в центральной части, и вокруг нее, как правило, размещалось и кладбище. В других случаях кладбище строилось на окраине села, но в результате разрастания селения, появления новых кварталов, кладбище оказывалось в черте селения, нередко — в центре его.
Пространство кладбища становилось священным. В предгорных районах Южной Осетии селения образовывались путем, выкорчевывания леса вокруг жилого строения. Но если из членов семьи кто-то умирал, его, естественно, хоронили в лесу. Таким образом, место вокруг погребения становилось священным вместе с произрастающим там лесом. И когда продолжалось выкорчевывание леса для превращения его в культурное поле, лес вокруг кладбища оставался нетронутым и со временем превращался в священную рощу.
В прежние времена у осетин не было обычая погребения покойника в землю; хоронили в специальных постройках — склепах (зæппадз). По мнению Г. Кокиева, основными причинами, вызвавшими к жизни склеповые сооружения и обычаи хоронить в них умерших, были, во-первых, малоземелье в нагорной полосе… и, во-вторых, культ мертвых и вытекающее из него представление народа о загробном мире, не допускавшее, очевидно, погребения умершего в землю18. Чтобы нанести обиду осетину, достаточно было сказать ему, чтобы он не попал в свой фамильный склеп. Склепы были характерны для горных и высокогорных районов Северной и Южной Осетии. «Около каждого аула в горной Осетии, — пишет Г. Кокиев, — взору исследователя представляется как-бы другой аул из разнообразных по форме и величине домиков. Это местный некрополь, располагающийся обыкновенно на возвышенных и гористых местах»19. Надземные склепы горной Осетии стали достоянием мировой исторической науки; в них происходило захоронение еще в 20-х годах.
Характер надмогильных памятников, их архитектура — самая разнообразная и зависела от многих факторов: от географической среды, религии, материальных возможностей.
Кладбища, как и склепы, строились по фамильному принципу; каждый род или патронимия имел свое кладбище или же квартал в общем кладбище. Каждый член фамилии должен был найти приют в своей родовой усыпальнице: умершего на чужбине старались привести и похоронить на родовом кладбище. Этот обычай остается в силе и по настоящее время. Чести быть похороненным на родовом кладбище лишались лица, особо осквернившие себя в глазах народа. Родовые кладбища предшествуют общесельским. Обязательный принцип — непременно быть похороненным на родовом кладбище — имел такую большую силу воздействия, что переселившихся в другие края сородичей в случае смерти хоронили в родовых усыпальницах, не считаясь ни с расстоянием, ни с трудностями. Так, жители сел. Цон Джавского района (село было основано переселенцами из Гуфта) в течение длительного времени возили хоронить своих покойников в Гуфта, несмотря на разделявшее села расстояние в 20 км. Но однажды, когда цонцы в очередной раз везли своего покойника в Гуфта, при переправе через реку они уронили его в воду. И только после этого случая жители сел. Цон решили создать собственное кладбище. Были случаи, когда покойников отправляли через перевал для захоронения на родовом кладбище. Таких примеров множество.
В прошлом некоторые алдарские и сильные фамилии имели собственные кладбища (обычно в черте приусадебного участка). Таковы Дзæппиты уæлмæрд в сел. Верхний Рук, Бицолты уæлмæрд в сел. Зар и т.д.
Кладбищу оказывалось большое уважение: постороннему человеку там нельзя было ни сидеть, ни ходить. Мусульманские кладбища обихожены лучше; они, как правило, огорожены, что не всегда увидишь в селениях с христианским населением.
Ныхас
Каждый населенный пункт имел свой естественный центр, сельскую площадь, куда собирались жители в свободное от работы время. На такой площади в центре селения, как правило, располагался ныхас — орган управления рода, затем сельской общины.
Ныхас размещался в удобном для общественных сборищ месте, в большинстве случаев под открытым небом, порою около жилых или крепостных сооружений, культовых мест. В некоторых местах горной Осетии в прошлом ныхасы устраивались на площадях, крытых навесом и обнесенных плетневой изгородью. Там, где ныхас был под открытым небом, его участники в ненастную погоду переходили в чью-нибудь кунацкую. В некоторых горных ущельях ныхас как центр притяжения населения общины был местом проведения общесельских пиршеств в честь народных праздников. Если же пиршества совершались на месте святилища, за чертой селения, то взрослое мужское население собиралось на ныхас, где в беседах о проведенном празднике проводили время до вечера, пели песни, хвалили щедрых хозяев и т.д.
Роль ныхаса в общественной жизни осетин отражена и в осетинских нартских сказаниях. Нарты решали на ныхасах важнейшие вопросы общественной жизни: объявление войны, заключение мира. До наших дней сохранились ныхасы в селениях Лæц, Доныфарс, Нарт, Лезгор, Кумбулта (Северная Осетия), возникновение которых народ связывает с нартами.
В первозданной своей форме ныхас сохранился в сел. Лаец Куртатинского ущелья. Он расположен в центральной части села посреди развалин древних жилых и крепостных сооружений. Сидения расположены амфитеатром или овально. Чем ближе к «креслу» Урузмага, тем камни-сиденья более отточены и отшлифованы. Наиболее, совершенное среди них ложе Урузмага, на котором выбиты даже подлокотники. Известные в прошлом ныхасы в Осетии были на знаменитой площадке Зилахар, в районе сел. Нар, в сел. Дагом (Мадизан), площадки «Мадзаска» и «Мацута» в Дигории.
Круг вопросов, обсуждавшихся на ныхасе, был чрезвычайно широк. «Общинное собрание или ныхас, — пишет 3. Н. Ванеев, — является органом, регулирующим жизнь общины. Это общинное собрание — зародыш того народного собрания, которое выступает с образованием племен. Ныхас не имел характера формально выраженного и регулярно функционирующего учреждения. На ныхасе взрослые мужчины проводили обычно свободное время, предаваясь беседам для развлечения. Но здесь же обсуждались и разрешались текущие или возникшие в жизни общины вопросы»(20). Одним словом, ни одна сторона общинной жизни, ни политическая, ни хозяйственная, нуждавшаяся в маломальском внимании, не проходила мимо ныхаса, на котором все вопросы обсуждались открыто, гласно. При этом, как правильно отмечал доктор В. Пфаф, «эта неограниченная гласность имеет весьма благодетельное влияние на всю нравственную обстановку жизни. Она предупреждает интриги, сплетни, наговоры, потому что малейшее подозрение в подобных поступках против кого бы то ни было тотчас заявляется громогласно на ныхасе и разбирается столь же строго, как всякое судебное дело. И, действительно, горцы, сравнивая нравственную обстановку их жизни с жизнью более цивилизованных обществ, дают первой решительное преимущество»(21). Общинный сход так высоко котировался среди осетин, что тот же В. Пфаф назвал его «всемогущим ныхасом».
Перед ныхасом проходила вся общественная жизнь общины. На нем определялись такие вопросы, как начало весеннеполевых работ, система севооборота, пользование лугами, пастбищами, лесами, вопросы охраны нив, пастьба скота, содержание общинных пастухов, решались вопросы строительства дорог, мостов, ухода за ними. На ныхасе обсуждались и решались вопросы общественной жизни: отношение с соседними общинами, межродовые конфликты, дела об убийствах, ранениях, оскорблениях, похищениях невест, имущественные споры и т.д. При этом исполнительная сила ныхаса была высокой; исключались случаи, чтобы на ныхасе было принято решение и кто-либо осмелился его не выполнить. «Всякий покоряется беспрекословно приговору ныхаса и неподвижным обычаям старины, которые поддерживались даже изгнанием, даже смертной казнью»(22). Это мнение подтверждается и другим знатоком быта осетин П. Уваровой: «В Осетии еще весьма недавно играли огромную роль приговоры аульного судилища, которые имели право не только приговорить к ссылке, но даже к смертной казне”(23).
Однако были и исключения: не подчинившегося решению ныхаса подвергали штрафу в пользу общины или же объявляли бойкот — хъоды. «Подвергнутый хъоды или хъæудзырд уже не допускался на сельские сборища и торжества (куывды), на сходы, свадьбы, похороны и поминки односельчан; принадлежащий такому лицу скот не допускался в сельское стадо. Что бы в его доме не случилось (смерть, свадьба), к нему никто не подходил, чтобы посочувствовать или помочь ему; не давали ему соседи и огня, что само по себе считалось уже тяжким наказанием. Одним словом, по решению ныхаса вес члены общества… прерывали с ним всякое общение. О бойкоте сообщалось и в соседние общества, которые с этого времени должны были также считаться с приговором и законами данной общины. Подвергшийся хъоды, будучи отверженным, вынужден бывал бежать из села, а нередко его изгоняли(24)».
Высшей формой наказания было вынесение смертного приговора. Приговоренного привязывали руками и ногами к деревянному брусу и, как правило, сбрасывали со скалы. Такие скалы имеются во многих населенных пунктах горной и предгорной Осетии и называются «куыдзæппарæн къæдзæх» (скала, с которой сбрасывают собак). Если не было скалы, то сбрасывали с обрыва в пропасть. В прошлом бытовала еще одна форма смертной казни — забивание осужденного камнями. На такого человека каждый житель села должен был кинуть камень(25). Исполнение смертного приговора поручалось близким родственникам. Это делалось преднамеренно, ибо убийство члена семьи не преследовалось; если бы это совершили посторонние — это могло вызвать ответную реакцию у сородичей.
Кроме решения политических и хозяйственных вопросов, на ныхасе говорили о том, что слышали и видели в разных местах, как жили раньше и живут сейчас, рассказывали старинные легенды и сказания, которые порою сопровождались игрою на музыкальном инструменте (хъисын фаæдыр).
«Холм в ауле — это место общественного собрания, — писал И. Кануков. — Сюда в нерабочую пору собираются все аульные жители и часто решают частные и общественные дела или же просто проводят досужее время в пустых разговорах. Сообщают друг другу новости разного рода — кто о приказании начальника округа, кто о покосе. Иной раз среди собравшейся толпы холмовников раздается монотонный звук двухструнной скрипки… какой-то старец напевает песнь про Баби или Чермена, или же рассказывает легенду про Батраза, сына Хамыца, который вел упорную борьбу даже с небом и, наконец, сам погиб от своего знаменитого ахсаргарда (меча). Если бы этот лысый холм, на котором собираются завсегдатаи, получил дар слова и мог бы рассказать слышанное… если бы он сообщил нам, сколько людей провели на нем всю свою жизнь до самой дряхлости… Но холм молчит…» (26).
На ныхасе происходило примирение кровников. Решение принималось большинством голосов. Право голоса имел каждый мужчина среднего и старшего возраста, но старшие имели перед другими преимущественные права.
В свободное от обсуждения политических и хозяйственных вопросов время на ныхасе проводились увеселительные мероприятия; распевались обрядовые и героические песни. Сюда же приходили кожевенных дел мастера и на глазах у молодых людей занимались своим ремеслом. В некоторых селениях поблизости к ныхасу строили кузню, что давало возможность молодым людям не только созерцать работу мастера, но и помогать ему.
Все вышесказанное о роли и функциях ныхаса позволяет заключить, что это была своеобразная горская школа, где жители села находили большую пищу для развития ума, совершенствования, развития талантов и расширения кругозора.
В горных селах Осетии ныхас не потерял своего функционального значения до 30-х годов нашего века. Но когда в селах были построены клубы, правления, библиотеки, роль ныхаса постепенно сошла на нет.
Источники:
16 Вейденбаум Е. Г. Кавказские этюды, т.1. Тифлис.1901,с.82.
17 Гребенец Ф. И. У истоков Фиагдона//ППКОО,кн.4, с.278.
18 Кокиев Г. А. Склеповые сооружения горной Осетии. Киев, 1929, с.24.
19 Там же, с.5.
20 Ванеев 3. Н. Избранные работы по истории осетинского народа,т.2. Цхинвали, 1990,с.73.
21 Пфаф В. Народное право осетин//Сборник сведений о кавказских горцах (далее ССКГ). Вып.I. Тифлис,1871, с. 196.
22 Марков Е. Очерки Кавказа. СПБ, 1904, с. 169.
23 Уварова П. Кавказ. Путевые заметки, ч.Ш. М.1904, с. 161.
24 Магометов А. Общественный строй и быт осетин. Орджоникидзе. 1974. с.230.
25 Там же, с.231.
26 Кануков И. В. В осетинском ауле//ССКГ, ВыпVIII, отд.II, с.4-5.
Л. А. Чибиров, «Осетинский аул и его традиции»
↑ Наверх
