Я обнимаю спящего сына, целую его отрастающие после операции колючие волосы и, пока еще болезненно, мысленно растворяюсь в нем. Прошло три недели после несчастного случая, но для меня не перестает быть чудом возможность прикасаться к нему, чувствовать его тепло, замирая, слушать его дыхание. Жизнь с каждым днем все дальше от тонкого края бездны, входит внешне в привычную колею, но буквально каждое мгновение я пытаюсь осмысливать – мой мальчик жив!
Выражаю глубокую, безграничную благодарность человеку, с именем которого судьба нашей семьи будет всегда незримо связана, талантливому врачу, нейрохирургу – Константину Серветнику.
Было 30 марта, четверг, когда мой 11-летний сын поступил в больницу. В результате падения с дерева произошел перелом черепа, образовалась гематома, из-за которой работа мозга остановилась. Времени было критически мало, но все это выяснилось чуть позже.
Первой забила тревогу медсестра, дежурившая в тот день в отделении детской хирургии – Мадина Икоева. Она рассказывала потом, что когда увидела ребенка, ей сразу стало не по себе, хотя внешне он был в порядке, разве что очень, как всем казалось, сонный. Что-то побудило ее незамедлительно действовать – бежать к хирургу Константину Серветнику, который, завершив плановую операцию, не успел еще, к счастью, уйти из больницы. Ему достаточно было одного взгляда, чтобы оценить происходящее.
Необходимо было сделать снимок головы, экстренно собирать команду врачей, был уже вечер. Приехали сразу Александр Плиев – заведующий реанимационным отделением, Маир Кокоев – главный врач больницы, не покидавший операционной до самого завершения операции, Эльза Джаттиева – заведующая отделением детской хирургии. По стечению обстоятельств, в городе оказались нейрохирург из военного госпиталя Владикавказа Михаил Битиев и его коллега – анестезиолог Денис, к сожалению, не знаю его фамилии, они прибыли в больницу незамедлительно.
В этот момент, ничего не подозревая, подъехала и я (мои дети были за городом с моей сестрой). Все происходящее было похоже на сон. Я поднялась на 2-ой этаж детского отделения, как мне и сказали, но там царила тишина. В недоумении, я двинулась к перевязочной, может, думаю, он поранился. И тут, не помню откуда, до меня донесся чей-то голос, говоривший, что в реанимацию поступил мальчик…
Я бросилась бежать. Дверь палаты, в которой лежал мой ребенок, была открыта, над ним стояли врачи. Я смотрела на его обмякшее тело, ничего не понимая. Стояла какая-то странная тишина и до меня все еще не доходило, что он лежит без сознания, что случилась беда. Я только знала, что нельзя мешать врачам, что нельзя никаких эмоций, что этой странной тишине надо подчиниться. В какой-то момент в коридор вышел Серветник и я попросила его сказать все, как есть. Он объяснил, и я все поняла…
Подготовка к операции была завершена. Из реанимации в операционную вывезли моего ребенка, я мельком еще успела его увидеть, лежащим на каталке. Голова его была побрита, он лежал неподвижно под белой простыней. Я рядом, но, Господи, я ничего не могу! Его душа на тонкой, как волосок, грани между жизнью и смертью.
Есть моменты, когда осязаешь Бога всей душой, когда ясно осознаешь – на все воля Божья. Сквозь слезы, в оторопи, я не сводила глаз с дверей операционной. Подъезжали один за другим родственники, друзья…
Была проведена трепанация черепа. Как только удалили гематому, мозг заработал – врачи успели, они спасли моего ребенка. Вместе с ним спасена и вся наша семья…
Жизнь вступает в свои права. Мы неуверенно, робко входим в привычный мир. Стадий осознания произошедшего много, с каждым днем проживаю их по-разному, но это личное. Мне никогда не пришло бы в голову публиковать эту историю, но не дает покоя чувство благодарности нашим замечательным врачам. Трудно об этом молчать, хотя, еще труднее найти слова.
Что скажешь человеку, который спас жизнь твоего ребенка, что ты благодарен? Что всю жизнь будешь молиться за него? В такие моменты понимаешь, как много кроется за гранью слов…
Константин Серветник, своей талантливой рукой Вы вписали еще одну дату рождения в судьбу своего тезки, моего сына, он этого никогда не забудет; Александр Плиев, спасибо! Эльза Джаттиева, Михаил Битиев, Луиза Джиоева, медицинские сестры – Мадина, Залина, Алена – за профессионализм и человеческое внимание – спасибо! Спасибо всем врачам и сестрам реанимации и отделения детской хирургии – спасибо!
Мы должны научиться ценить то, что имеем. У нас, к сожалению, нет авторитетов, отсутствует субординация. А рядом с нами между тем живут выдающиеся современники, но они смешаны с толпой и любой может бросить в них камень. У каждой страны есть этот золотой фонд. В каждой сфере есть имена, за этими именами – простые люди.
Они совершают прорывы, иногда, оступаются, но нас ослепляет второе.
Когда мы находились еще в больнице, и дежурившая медсестра пришла в полночь делать укол, я подумала, как они выдерживают эти бессонные ночи, капризы больных, эту высокую меру ответственности?
Сфера медицины, как я понимаю, определяет здоровье и жизнь нации. Это вопрос номер один. Я пытаюсь понять, чем может быть привлекательна наша медицина для специалистов. Условиями работы? Высоким качеством оборудования? Зарплатой? На дворе XXI век, мы – независимое государство, но зачастую даже анализы мы выезжаем сдавать к соседям… В чем наши приоритеты? Все жизненно важные сферы Цхинвала похожи на рыб, выброшенных на сушу. Мы поражены недугом безразличия, отсутствием ответственности. Сколько жизней положено на алтарь ради нашего сегодняшнего дня…
Не так давно мне как то приснился сон, в котором я увидела многих наших погибших на войне защитников. С высокого выступа скалы они, молча, смотрели на нас. Кажется, я и наяву ощущаю их взгляд, они смотрят оттуда и ждут, когда же все мы очнемся. Они отдали свои жизни за нас… но смотрят и, видимо, не понимают во имя чего?
Алена Тедеева, Газета «Республика»
↑ Наверх
