Бои без правил, развернувшиеся вокруг аланского наследия среди представителей северокавказских народов, проходят параллельно с аналогичными околонаучными процессами, затрагивающими авторство другого наследия предков осетин — Нартиады.
В этой связи для нас сегодня Нартоведение продолжает оставаться актуальным научным направлением, привлекающим внимание не только узкопрофильных специалистов, имеющих прямое отношение к фольклористике и лингвистике, но и представителей общественности, независимо от образовательного уровня. Изучение Нартовского эпоса изначально опиралось на мощный научный фундамент, заложенный такими исследователями, как Всеволод Миллер, Жорж Дюмезиль, Васо Абаев и др. Однако с некоторых пор результаты эпохальных работ таких маститых ученых стали подвергаться ревизии, причем со стороны новоиспеченных «асов» нартоведения, стремящихся приписать Нартиаду всем, но только не осетинам.
Причины понятны и, более того, достаточно банальны. Поиск новых идеологических основ для укрепления идентичности нации или обоснования своей исключительности стал серьезным мотиватором для присвоения такого уникального явления, как Нартиада. Как отмечают исследователи, споры вокруг принадлежности Нартовского эпоса носят сугубо прикладной характер и приобрели черты самой настоящей идеологической и информационной войны.
Конечно, можно отстраниться от сложившейся ситуации и выбрать позицию пассивного наблюдателя, но такая тактика чревата поражением в этой странной войне. Да и цена проигрыша будет высока, ведь речь идет не только о величайшем памятнике осетинского фольклора. По сути, сама ментальность осетин коренится на Нартовском эпосе, который, по признанию отечественных ученых, является одним из наиболее ярких воплощений мировоззренческих форм традиционного общественного сознания осетин, отражением культурно-мировоззренческой доминанты прямых потоков ас-аланов.
В той или иной форме осетинские исследователи и на Юге, и на Севере вынуждены принимать участие в этих процессах, стараясь отстоять казалось еще вчера незыблемые научные истины.
Насколько осетинские исследователи сохраняют свои позиции в этом диспуте? Какие шаги может и должно предпринять научное сообщество Осетии, чтобы положить конец ненаучному подходу к данной проблематике? С такими вопросами мы обратились к одному из наиболее авторитетных исследователей Нартиады, кандидату филолгических наук Юрию Дзиццойты.
По его словам, для изучения памятника подобного значения как Нартовский эпос, требуется комплексный научный подход, причем со стороны не только фольклористов и мифологов, но и историков, этнографов и языковедов.
«Нартовский эпос многогранен, и изучать его, конечно же, надо с разных сторон. У нас же получается так, что в ЮОГУ фольклор, в том числе Нартовский эпос преподают литературоведы. Но литературоведение и фольклористика — две совершенно самостоятельные научные дисциплины. Изучать памятники фольклора без семиотического подхода просто невозможно, однако у нас здесь нет даже разработок. Были, конечно, попытки изучать Нартовский эпос в этом аспекте. В частности, подобными изысканиями занимались Алан Чочиев, Зара Абаева и некоторые другие. Но все это основывалось на личностном отношении к фольклору и Нартовскому эпосу», — отмечает Юрий Дзиццойты.
В Северной Осетии сравнительно мифологический, семиотический подход в изучении Нартиады также применяют несколько ученых. То же самое можно сказать про европейскую науку, где после Дюмезиля Нартовским эпосом занимались Гарольд Бейли и молодой французский ученый Лоран Алибер.
Остальные, по мнению Юрия Дзиццойты, подходят к нартоведению достаточно поверхностно и формально. «Скажем так, это дело поставлено не на научную основу, в результате мы получаем «дикие» открытия, перевороты в нартоведении. Если разобраться в них, то получается, что авторы этих «открытий» не знают ни сравнительной фольклористики, ни сравнительной мифологии, ни тем более сравнительного языкознания. А без этого подходить к решению вопросов нартоведения, думаю, нельзя. Дилетанты не должны браться за решение этих вопросов. Потому и получается, что каждый, кому не лень, тянет одеяло на себя, они и алан присваивают, и Нартовский эпос», — говорит исследователь.
Он обращает внимание на то, что в Нартовском эпосе сосредоточены мировоззренческие мотивы древних осетин, их представление о мироздании, о социуме и многое другое. То есть фактически Нартовский эпос включает в себя своего рода идеологические установки государственности Алании, без которых аланы-осетины не смогли бы сохранить свою самобытность, свое национальное лицо.
Юрий Дзиццойты уверен в ненаучности подхода, отрицающего осетинское авторство Нартиады.
«Совершенно ясно, что в части, наиболее показательной в этом смысле — ономастике, нет ничего кавказского, включая сам термин «нарт». Антропонимы, топонимы, гидронимы и т.д. в большинстве случаев этимологизируются на иранской почве. Если бы термин «нарт» был кавказского происхождения, он не звучал бы одинаково в разных кавказских языках. Однако сейчас везде звучит слово «нарт», потому что он заимствован от ираноязычных предков осетин. Будь это родная для северокавказских языков лексема, восходящая к просеверокавказскому уровню, в соответствии с развитием этих языков на отдельные группы, а потом и подгруппы, где каждый термин бы приобрел разные формы, подобно тому как по-разному звучат все лексемы исконно кавказского происхождения. Однако этого не наблюдается. Кстати говоря, остальные заимствования, в том числе в ономастике, у них тоже звучат одинаково, причем не только из осетинского, но и из персидского, тюркского, арабского языков. От Каспия до Черного моря у северокавказских народов одинаковые имена. Примерно около ста имен звучат практически одинаково в этих языках, потому что они заимствованы. То же самое можно сказать о термине «нарт» и о нартовской ономастике в целом», — отмечает Юрий Дзиццойты.
Чтобы в сегодняшней ситуации защитить такое наследие, как Нартиада, исследователь предлагает комплекс мер различного характера. В первую очередь речь идет об отказе от дилетантизма и поверхностного подхода в изучении Нартовского эпоса со стороны ученых самой Осетии, с акцентом на использование сравнительно-исторического языкознания, иранских и индо-европейских языков. «Они ничего этого не знают и начинают фантазировать по поводу того, что может означать то или иное имя, выдавая что Бог на душу положит, а не то, что соответствует строгому сравнительному анализу», — говорит Ю.Дзиццойты.
Кроме того, по его словам, нужны сопоставительные исследования с эпическими памятниками Ирана, прежде всего Шахнаме, аналогичными памятниками древней Индии — Рамаяна и Махабхарата, а также древнеиндийскими ведами — Ригведа, Самоведа, Яджурведа и Атхарвоведа. Эпос нельзя изучать как вещь в себе, уверен исследователь. Кроме того, сопоставительный анализ необходимо проводить и с эпосом европейских народов, поскольку доказано, что европейский артуровский цикл является производным от осетинского эпоса. В данном случае на первый план выходит подготовка специалистов по Артуриане с целью четкой дифференциации кельтских пластов от ирано-осетинских. «Такая работа проведена многими учеными, но это всего лишь первый шаг на этом пути. И потом, конечно же, надо проводить еще и сравнительно-фольклористический, сравнительно-мифологический анализ в рамках различных национальных версий Нартовского эпоса. Скажем, сравнить осетинскую версию с абхазской, с кабардино-адыгейской и др.», — предлагает Юрий Дзиццойты.
В числе предлагаемых мер югоосетинский ученый также обозначил необходимость объединения научных сил Осетии и разработку специальных программ по развитию языкознания, изучению не только Нартовского эпоса, но и осетинского фольклора в целом, так как эпос не возникает на пустом месте, он является частью фольклора. Так, к примеру, некоторые реминисценции нартовских сюжетов можно найти в других жанрах осетинского фольклора.
В этом же русле должны быть пересмотрены школьные и вузовские программы преподавания фольклора и Нартовского эпоса, с тем, чтобы учебные программы уже на вузовском уровне предполагали сравнительно-фольклористическое, сравнительно-мифологическое, семиотическое изучение и т.д.
«Если этого не будет, мы никогда не поймем, почему, к примеру, Урузмаг, один из уважаемых людей в нартовском обществе, женился на своей сестре. Некоторые приходят в ужас от этого сюжета, потому что контекст уже утрачен для современного осетина. Он мыслит другими категориями, а те люди, которые создавали это произведение, мыслили совершенно другими категориями, и у них мышление было мифологическое. Ситуация, которая привела к созданию данного сюжета, встречается не только в осетинском эпосе, но и у Гомера, и в Шахнаме, и не только. Она встречается в практике среднеперсидских царей, начиная с Сасанидов. Этот контекст надо вернуть, студенты должны постигать и узнавать об этом не из пересказа сюжета, а путем анализа мировоззрения той эпохи, которое для них сейчас нужно реконструировать», — подчеркивает Юрий Дзиццойты.
По мнению исследователя, акцент нужно поставить и на пропаганде осетинской версии Нартиады и осетинского нартоведения.
«Реализация перечисленных мер создаст серьезные барьеры для околонаучных подходов и позволит рассчитывать на перелом в создавшейся ситуации. В противном случае битва за Нартиаду окажется затяжной, а ее финал безрадостным для нас», — заключил Юрий Дзиццойты.
А. Гергаулова
↑ Наверх
