Владелец «Евродона» рассказывает, как пережил рейдерский захват и что будет дальше.
История Вадима Ванеева хорошо изучена и описана. Хотел стать советским разведчиком, а стал крупнейшим российским производителем мяса индейки и утки. По сути, создал эти две отрасли АПК в стране.
В самом начале «нулевых» авторитетный научный институт дал заключение по бизнес-идеям Ванеева: «Индейка в России — это утопия». И ему отказывали в кредитах. Ванеев вспоминает, как 5 лет ездил по всему миру за своим земляком-осетином — дирижером Валерием Гергиевым. Подолгу ждал в приемных. И добился своего: с помощью Гергиева получил первый кредит от ВТБ на 30 с небольшим миллионов долларов.
Дело пошло в гору. Индюшки, а спустя какое-то время и утки каждый год планово прирастали поголовьем, продукция «Евродона» расходилась по супермаркетам всей страны. Пока в начале 2016 года не случилась попытка рейдерского захвата со стороны инвест-компании А1, одной из структур «Альфа-Групп» Михаила Фридмана. Тогда бизнесмены по всей России были обескуражены: «Евродон» без Ванеева, это как Facebook без Цукерберга». Закончилось все хорошо, атаку отбили. Все перипетии неудавшегося захвата, кстати, тоже подробно были описаны моими коллегами. Так о чем еще говорить? Но мы попробовали найти вопросы, на которые Ванеев еще не отвечал.
— В юности вы мечтали стать разведчиком, но не срослось. На чем вы срезались?
— Все началось с книг. Я, как и все советские дети, зачитывался серией «Военные приключения»; Штирлиц, майор Вихрь. А срезался… В том учреждении не любят инициаторов, а я сам к ним пришел.
— А надо было, чтобы..?
— Да, они сами должны найти тебя. Еще, когда проходил тест, это в ростовском их подразделении было, мне психолог сказал: «Ты, получив информацию по-русски, в голове переводишь ее на осетинский. Происходит заминка. Тебе бы надо побольше читать, еще больше».
— Вы еще называете себя человеком из Советского Союза.
— Да. И сейчас так скажу. Когда звоню знакомым, иногда представляюсь: «Вадим Ванеев, Советский Союз, 25 лошадиных сил». Все хохочут, конечно.
— Почему 25?
— Так представлялся мой знаменитый земляк, шахтинец Василий Иванович Алексеев. Великий спортсмен. Но в нем, конечно, силы было больше, чем в любом другом человеке.
— Так вот, если бы Союз не распался, как думаете, вы со своей неуемной энергией стали бы цеховиком или директором завода?
— Скорее, директором. Ну, или политическую карьеру бы строил. Я в армии был секретарем комитета комсомола, понял, что это не мое совсем, и после этого в политику не хочу. Но в Советском Союзе только политические боссы и жили нормально. Ну, а цеховики — это на грани фола, нет, не стал бы.
— О политиках. Вы четырежды встречались с Путиным. Вот если бы сейчас пятый раз встретились, и он спросил, что, по мнению прозводителей, не так с импортозамещением, что бы ответили?
— Я бы сказал, что производителям нужны длинные дешевые деньги. Больше ничего. И тогда мы всех накормим. Он должен собрать людей, которые уже что-то сделали, и поставить на них.
Если мы не создадим сильную транснациональную компанию, которая не только в России будет продавать свою продукцию, а по всему миру… Мы все время хвалимся, что у нас столько пресной воды, столько земли. А я всегда в ответ спрашиваю: назовите мне хоть одну российскую компанию, производящую продукты питания, которая входит в список 400 первых мировых компаний. Таких нет.
Вы знаете, что Израиль в одном месте всего 11 км шириной? А мы из Израиля продукты завозим. Ну, как так?!
— Другая сторона импортозамещения: 60% сыров — фальсификат, в молоко добавляют гипс и мел. Я как потребитель считаю, что за это нужно жестоко наказывать. А вы — как производитель?
— Согласен. Только насчет гипса — это выдумка какая-то. Он же схватывается моментально. Об этом заявил, по-моему, Роспотребнадзор, но я не верю в это. То, что есть фальсификат, и по мясу в том числе — факт. Но я думаю, уже в скором времени, лет через 5 (а в Финляндии, я читал, уже сейчас это возможно), будут специальные гаджеты: ты прямо у прилавка чуть ли не телефоном сможешь проверить состав продукта. Для нашей компании это будет бомба. Мы еще больше вырвемся вперед, потому что у нас качественный продукт, и хотелось бы отсекать подделки.
Вот, кстати, свежая шутка об импортозамещении, не слышали? (Читает из вотсапа.) «В рамках импортозамещения французский поцелуй будет заменен на костромской и адыгейский».
— Давайте попытаемся масштабы вашего бизнеса сделать понятными для обывателя. Территория птичников — около 2 тысяч га. Это, я посмотрел, сопоставимо с площадью города Железнодорожного в Подмосковье. А количество производимого мяса — это сколько в железнодорожных составах?
— Давайте не в составах, а в грузовиках-рефрижераторах, так удобнее. Мы сейчас производим 220 тонн мяса в день. Фура, максимум, 20 тонн, но перевозим по 15, иначе коробки раздавятся. Получается, в день 15 фур. 15 умножаем на 25 дней, это 375 машин в месяц. Умножаем на 12 — 4500 машин в год. А в следующем году будет в два раза больше, мы выйдем на 400 тонн в день.
— Вы так уверенно говорите, как будто внешняя среда на вас никак не влияет.
— Я так говорю, потому что вы этого не видели. Вы если бы это увидели, то две ночи не спали. Все сначала не верят, когда я рассказываю. Потом москвичи приезжают с Рублевки — и с ума сходят. 310 птичников будет в следующем году, сейчас их 200. 1 птичник — 3000 квадратных метров, это футбольное поле.
— Я вот о какой внешней среде. Вы однажды цитировали своего друга-бизнесмена, который переехал в Испанию и вас уговаривал: «Уезжай из этой страны». А вы отвечали: «Ни за что, верю, что у меня здесь все будет хорошо». После попытки рейдерского захвата позицию не изменили?
— Нет. Никуда я не уеду, меня никто нигде не ждет. Я хоть и осетин, но об осетинах в мире никто не знает. Поэтому я для иностранцев русский и всегда буду русским. Абрамович купил там футбольный клуб, вложил столько денег, чтобы врасти в их мир, но он все равно для них «этот русский».
Туда нужно уезжать в детстве, чтобы вырасти с их менталитетом. Да просто не хочу уезжать! Таких возможностей, как на родине, там и близко нет. Там ничего подобного не создашь. Нету земли, и «зеленые» не дадут. Они сейчас, например, исследования проводят, есть ли душа у курицы.
Та же самая история, когда я говорю, что не хочу в политику, а мне не верят. Я должен получать драйв и кайф от работы. Если я этого не получаю, то зачем мне это дело?
— То есть этот рейдерский захват не напугал вас? Как вы вообще его пережили — эмоционально и физически?
— Я этого еще никому не говорил. Скажу. Я никогда не знал, что я настолько сильный. Что бы со мной ни сделали, чем бы это ни грозило, я бы боролся до конца. Испытание судьбы, как мне многие сказали, Бог тебя готовит к чему-то. Правда, я уже и не знаю, куда еще меня готовить.
— Многое в этом конфликте зависело от позиции Гергиева (в «Евродоне» ему принадлежит 15%. — «Нация»). Пришлось ему вмешиваться?
— Я не буду комментировать. Скажу только, и он вмешивался, и не только он.
Коррупция на стадии становления была везде: и в Америке, и в Европе. Просто мы еще дети, только собираемся из яслей перейти в детский сад.
— Всю эту историю, когда на вас наехали… Наехали же — будем говорить простым языком.
— Да, ростовским.
— Так вот, эту историю можно сравнить с тем, как вы выращиваете индейку. Рейдеры же не нападают на «цыплят». Ждут, когда бизнес вырастет до аппетитных размеров — и потом отжимают. Какой масштаб бизнеса в России безопасен? Чтобы и не малый уже — тебе самому хватало, но и не отжали?
— Нет такого. На маленьком уровне отнимают чиновники районные, на уровне повыше — люди поглавнее. Нет безопасного уровня. Я вам такое скажу, ребята: если бы на моем месте другой был, началось бы: «О-о! Это Россия! Коррупция», пятое-десятое. Нет! Это везде так было. Не только у нас! Это было и в Америке, и в Европе. На стадии становления так было везде. Просто мы еще дети. Мы из яслей только-только собираемся перейти в детский сад. Нам примерно десятилетие нужно, чтобы вырасти. И мы должны это десятилетие пережить. Это конечно, тяжело и неправильно, потому что кто-то выдержит, а кто-то не сможет.
Я выдержал, а кто-то нет. Беда в том, что некоторые ребята очень талантливые, но духа не хватает.
— А через десять лет что? Вот в Америке…
— Да что в Америке! Та же …, как и у нас. Извините за выражение. Только бизнес создает рабочие места, не чиновники. Если такие, как я, не будут создавать рабочие места, откуда государство деньги возьмет? Просто новые печатать будет? Труба эта вот. Вот тебе и труба. Я в Москве одному про импортозамещение сказал: наконец-то поняли, что надо работать, да? Нефть кончается. Не надо ждать, пока цена обратно вырастет, работать надо! Вот эти поля бескрайние (показывает за окно своего офиса на 10-м этаже бизнес-центра) когда наши западные партнеры видят, они в шоке. Вы знаете, что Израиль в одном месте всего 11 километров шириной? А мы из Израиля продукты завозим. Ну, как так?
— На сайте ossetians.com о вас: «Человек парадоксов. А также борьбы и труда. Вместо того, чтобы кататься на яхтах или хотя бы жарить шашлыки, как другие, он лично объезжает свое бескрайнее птичье царство…» Вы в Осетии, наверное, национальный герой.
— Ну, не национальный герой, это слишком пафосно. Но я был удивлен, когда меня в этой борьбе с рейдерами поддержали обе Осетии. У них есть разногласия, это, знаете, как сибиряки и южане. И чтобы две Осетии поддержали — кого? — бизнесмена, это удивительно. Бизнес нигде не любят. Но, может, потому что я из народа. Мама — медсестра, папа — водитель. Все знают, что я приехал в Россию, когда мне был двадцать один год, после армии, сам поднялся. Поэтому, наверное, и была поддержка сильная от земляков.
Ольга Грекова, директор по связям с общественностью «Евродона»:
— Можно я добавлю, пока вы не ушли от темы? Вот вы сказали «национальный герой». Я помню, что в те дни февральские и РБК, и «Ведомости», и другие — все просто каждый час звонили, интересовались, что происходит. Он стал знаковой фигурой не только Южной Осетии, всей страны. Вадим Ванеев стал символом для бизнесменов.
— Наверное, так. Для кого-то я стал символом борьбы. Особенно для Осетии… Ну, нас там 400 тысяч, мы, как исландцы. А исландцы выиграли у англичан (смеется).
Вот слышали гимн «Евродона»? Он написан в 2004 году. Когда мы только начали проект. Один в один совпадает с сегодняшней ситуацией. «На Юге ты рожден, ты молод, ты силен, мы победим со всей Россией». Так тогда ничего этого не было и в мыслях: ни рейдерства, ни импортозамещения, никаких национальных проектов. Нас же засунули просто в национальный проект («Развитие АПК». — «Нация»). Потом губернатор Голубев пришел и спрашивает: «Как вы оказались в национальном проекте?» Я честно говорю: нас просто вставили.
— Кстати, сколько у вас народу работает?
— Почти семь тысяч.
— Насколько хорошо работать у Ванеева?
— Стараемся: соцпакеты, зарплата без задержек. Жилье для специалистов арендуем, в Шахтах снимаем около 150 квартир, в Миллерово больше 20.
— Гимн каждый день включаете по предприятию — как корпоративную скрепу?
— Нет, это уже чудилово. Ну, не заставишь ты, включая гимн каждый день, любить предприятие. На корпоративных вечерах каких-то включаем.
— Вы много где побывали по миру. А в 2018 году весь мир приедет к нам на чемпионат. По вашему мнению, что должно появиться у нас обязательно? Я не знаю, начиная от улыбок на лицах, английского языка, до таких вещей, как дороги.
— Ну, дороги, я думаю, будут. Что бы ни говорили про Сергея Ивановича Горбаня, но Ростов начинает преображаться. И думаю, что к чемпионату мира все будет построено. Улыбок, конечно, не хватает, хорошо бы научиться улыбаться да и английский надо подучить. Я недавно был в одной далекой-далекой стране по работе. В Австралии. И поверьте мне, там на полном серьезе думают, что у нас медведи по улицам бродят. А когда они приехали сюда, я в ростовском ресторане «Нью-Йорк» угостил их стейком. Они сказали: «Мы в Австралии такого стейка не ели». Поехали к нам на завод утку мотреть. Были в шоке. Сказали, что нигде такого больше не видели. В Миллерово стоит самый современный завод в мире по утке.
— Вы какой город считаете своим? Ростов или Шахты?
— Честно? Шахты. Я не люблю крупные города. Я Москву ненавижу, хотя каждую неделю там. В Шахтах я могу гулять. Мне там просто комфортно: тихо, спокойно. У меня и так бурная жизнь. Меня спрашивают, где я чаще всего бываю. Я посчитал: 30% времени в самолете и еще по 30% в Ростове и Шахтах.
— А есть какие-то мысли и, главное, силы и время, чтобы стать «отцом города»? Как Саввиди в Ростове. Или Галицкий в Краснодаре.
— Ну, прямо чтоб мечта стать «отцом города» — такого нет. Если у меня будет возможность, я сделаю. Например, в Шахтах нет стадиона. Вообще много чего можно сделать, были бы деньги, я бы сделал. Саввиди делает много, и он молодец. Еще раз говорю: чем больше будет состоятельных предпринимателей, которые живут здесь и не уезжают, тем будет лучше для страны и для каждого ее жителя.
— Какой бизнес вас еще может заинтересовать, когда накормите всю Россию и выйдете за ее пределы? Собираетесь же выходить?
— Выход за пределы страны планируем в следующем году, пока не скажу, куда. А новый бизнес… Если честно, никакой. Я уже влюбился и я не в том возрасте, чтобы прыгать с одного на другое. Есть такой хороший девиз — «Выдели главное, сконцентрируйся и доминируй».
Скучно мне не будет, то, что мы затеяли, это на десятки лет. Ресторан вот еще свой нужно сделать в Ростове, это точно знаю. Никто, кроме нас, не будет так пропагандировать индейку и утку. Но это не для денег. Ресторан деньги редко когда приносит.
— В ближайшем свои птичники в других регионах России планируете строить?
— Будет финансирование — выйдем в два-три региона. Губернаторы письма пишут — я устал отвечать. Но мы пока не готовы.
Мне один человек, большой академик, когда увидел наши масштабы, сказал, что за мной нужно прислать самолет, увезти в Москву, запереть в кабинете, дать листок и ручку и попросить написать, что мне нужно. Чтобы потом сделать такое же по всей стране. Человеку 84 года, он работал с Косыгиным, а Косыгин был сильным премьер-министром. Мне было очень приятно.
Андрей Бережной
↑ Наверх
