Ирбег Маргиев, научный сотрудник отдела истории и этнографии ЮОНИИ, известен в научной среде Осетии как успешный специалист по этнографии, накопивший бесценный материал в многочисленных полевых исследованиях. По итогам его работ опубликованы статьи, издано несколько книг по истории ущелий юга Алании и вопросам осетинской этнографии, сборник фотоматериалов о башенных сооружениях и даже методическое пособие для педагогов «Легенды и мифы Осетии». Ирбега отличает редкая в наши дни преданность своему делу, готовность работать без устали, интерес к истории края, проявившийся у него в ранней молодости, когда он записывал предания, еще не понимая, «зачем ему это нужно». Основной его интерес – оборонительные сооружения Осетии. На сегодняшний день Ирбег Маргиев – единственный, кто знает абсолютно все башни и крепости юга Алании, даже те, которых уже нет. Он восхищается логикой, функциональностью и мощью жилых и боевых башен. И мечтает построить в городе настоящий галуан.

– Ирбег Туганович, нам известно, что помимо этнографии Вы занимаетесь археологией, участвуете в раскопках. У Вас не было желания перейти в смежную сферу исторических исследований?

– Человек должен получать удовольствие от своей работы, иначе просто не будет выкладываться. Она должна стать частью твоей жизни. Роберт Гаглойты предлагал мне утвердиться в археологии. И мне очень нравится это направление тоже, но я, видимо, консерватор, все время вспоминаю осетинскую поговорку: «мертвые – это то же, что дзуар», ничего нельзя брать с места захоронения, нельзя беспокоить мертвых, сколько бы веков ни прошло. Хотя понимаю, что в науке не может быть по-другому, если мы хотим узнать больше о нашем прошлом. Но меня все же больше привлекает этнография, тем более что я сам немалую часть жизни прожил в селе. В Бадзыгат все жители были читающими, хотя занимались обычным сельским трудом. Они знали все, скажем, о Великой Отечественной, Исса Плиеве, Сталине, знали в полном объеме Нарты кадджытæ, историю, фольклор. Я уже работал в НИИ, когда вспоминал и записал легенды, которые слышал только в своем селе.

Помню, как в юности у меня почему-то возникла мысль записать, сколько домов, семей в наших четырех ущельях Уанелского сельсовета, какие фамилии, святилища. Просто ходил и писал все это… Мне было 15 лет, когда скончался мой отец, и все мужские заботы по дому легли на мои плечи – в селе без мужчины жить очень трудно. Но я продолжил собирать материалы…

– Дом в Бадзыгат был дедушкин?

– Самые ранние сведения о селе датируются 1830 годом. Но Бадзыгат грузинские войска сожгли 20 июня 1920 года. Почти все жители бежали за хребет, некоторые еще пару недель прятались в лесах, а когда село сожгли полностью, им тоже пришлось уйти.

Мои предки бежали в Заманкул, где мой прадед скончался от тифа. Дети остались сиротами – два брата и две сестры. До этого два их старших брата погибли в Первой мировой войне. Весной 1921 года беженцы вернулись обратно на пепелища. Пришлось выкапывать прибитые снегом колосья ржи, засеянной весной 20-го года, осенью ее некому было скосить, и этим они кормились, скота тоже никакого не осталось. Но весна вернула жизнь в ущелье, уже можно было возрождать село. Дедушка с братом отстроили одну комнату на месте сожженного дома и жили там всей семьей. Полноценный дом удалось построить только в 1930 году, когда они оба женились.

– Всегда было интересно, как сохраняются даже самые заброшенные сельские дома в горах, есть какой-то секрет? Может, дело в древесине?

– За любым строением нужен уход, то крышу менять, то ставить подпорки. Пока был отец, он очень следил за домом и меня кое-чему научил. В 2006 году мы переселились в город, и я стал реже выбираться проведать дом. А однажды была очень снежная зима, и я не рискнул поехать. Поехал только весной с друзьями на 9 мая, мы собирались внести свой вклад в празднование 65-летия Победы, привезти из леса 65 елей и посадить их в городе. Но уже издали заметил, что крыша сползла, и слезы навернулись на глаза… В итоге с друзьями все восстановили, они все спланировали, и мы покрыли дом кровельной доской, новой и старой вперемешку, какую нашли. В первый же дзуарыбон, на который мы собрались, двоюродный брат предложил покрыть крышу жестью – с неё снег сползает сразу, и она не продавливается. Но проблема была донести материал – с дороги до дома было четыре километра непроездной тропы. Даже когда я жил там, дорога в Бадзыгат была разве что для арбы с парой быков, не для автомобиля. А сейчас не было даже тропы – дорогу сносят оползни, смывает вода, она зарастает – природа очень быстро отвоевывает обратно свои позиции, стоит ненадолго оставить без присмотра обжитую местность. В общем, двоюродный брат с его материальными возможностями и мы с друзьями с нашим энтузиазмом проложили дорогу трактором, довезли материалы для крыши и покрыли жестью даже рядом стоящий дом – тоже нашей родни.

– А какой там дзуар? Как вообще выглядят святилище, в виде чего?

– Там находятся Джермугъы и Атынæгы дзуар. Все Тлийское ущелье ходило праздновать Атынæгы дзуарыбон к главному святилищу – Титайы дзуар. Это просто место на вершине, ни строения, ни дерева, оттуда они обращали свои молитвы к Богу. В XIX веке Обществом распространения христианства на Кавказе стали создаваться миссионерские церкви, в Южной Осетии построили около десяти церквей.

– В миссионерском обществе в основном были грузины?

– Русские и грузины. В Тлийском ущелье построили церковь и предложили жителям ходить именно туда, зачем, мол, еще подниматься на вершину хребта. Но они продолжали подниматься к своему дзуару. Однако со временем, если, к примеру, в день праздника бывал дождь, они уже не так охотно поднимались наверх и постепенно стали отмечать дзуарыбон в церкви, даже устраивали конные скачки. Было всего два села, жители которых упорно продолжали в любую погоду подниматься к Титайы дзуар. Позже с места дзуара взяли немного земли и перенесли к святилищу на равнине и там его обосновали. Есть особый ритуал переноса частички дзуара на новое место. Вообще же к дзуару раньше поднимались только старшие мужчины, которых выбирали в селе. Это сейчас поднимаются все, кто хочет, женщины, дети, молодежь. Раньше женщины могли приходить только в святилища Аларды, покровителя детей, а детей младше трех лет вообще нельзя было водить к дзуару.

– Сохранились строения самых древних святилищ осетин?

– Самое главное для святилища – его место. Скажем, основное место Джермугъы дзуара – на вершине горы Джермугъ на высоте 2 160 метров, но и у подножия было небольшое строение, даже сейчас оно заметно.

– Даже если бы не запрет, не каждый поднимется на такую высоту.

– А каждому и не надо было. К дзуару поднимался выбранный из жителей старший, дзуарылæг, а другие участники празднования – сельчане, члены семьи, гости – оставались у подножия и там просили у дзуара покровительства. Прошло время, и место празднования перенесли еще ближе к селу, на Стыр Фæз – в горной местности редко можно найти большое ровное место – 100 на 200 метров, оттуда хорошо виден Джермугъ. Здесь небольшое строение, сложенное из камней. Но осетины молились не святилищу, не камням и деревьям, а только Богу и ангелу (зæд), название говорит за себя – кувæндон – это место, куда приходят молиться. В некоторых местах, скажем, в Рукском ущелье, на вершинах невозможно было строить святилища, потому что там крутые подъемы. В с. Нижний Рук есть святилище XVI-XVIIвека, Хисты дзуар, очень почитаемый среди жителей сел ущелья. Миссионерское общество, проводя свою политику в Осетии, понимало, что ничто не сможет заставить жителей бросить свой дзуар и ходить в другое место. Поэтому они прямо рядом с ним построили христианскую церковь, прислали священника, но народ все не приходил… Там, где была возможность построить церковь, они строили. Скажем, на вершине Сырх хох между Дзимыром и Гнухом, где находилось почитаемое древнее святилище, построили христианскую церковь. Туда нетрудно подняться даже на машине. А там, где святилище было слишком высоко и недоступно, миссионеры строили церковь у основания горы, где обычно находился т.н. филиал святилища.

– Часто эти церкви, построенные в стиле грузинского христианского зодчества, становились аргументом в пользу того, что территория, на которой находятся древние грузинские храмы, естественно, принадлежала грузинам.

– В саму Грузию христианство пришло из Византии, их храмы были построены под византийским влиянием. Арагвские или ксанские алдары, даже по грузинским источникам, были осетинами по происхождению, которые затем огрузинились, приняли грузинскую культуру, язык и т.д. Почему это происходило? Аланское государство разрушалось, что привело к раздробленности и междоусобицам, а за этим часто следовало и принятие чужих ценностей, в данном случае, грузинских. Так усиливался грузинский компонент на этой территории, их влияние.

– Основной интерес в Ваших исследованиях сфокусирован на башнях?

– В основном я работаю над оборонительными сооружениями, празднествами и обрядами, происхождением фамилий и святилищ, над историей ущелий и отдельных сел. У меня вышло несколько книг по этим вопросам. Книга по истории ущелий вышла в издательстве «Республика» в Цхинвале. Такой литературы у нас нет, это работа краеведа, она непростая. А в прошлом году в издательстве ЮОГУ вышел сборник по горным башням и другим сооружениям юга Осетии. Еще одна книга издана в рамках Программы по духовно-нравственному воспитанию – это методическое пособие для учителей: «Мифы и легенды Осетии», вспомогательный материал к предмету «История Осетии». Дети, как правило, с интересом изучают историю скифов и алан, но они должны знать и о легендах и мифах Алании, чтобы расширялось их мировоззрение. Часто я сталкивался с тем, что некоторые народы буквально на поздних этапах развития сочиняли себе легенды о своем прошлом, а у нас их просто надо собрать и изучить.

– Архитектурные сооружения считаются свидетельством расселения тех или иных народов на данной местности. Насколько древними являются осетинские башни, и как далеко на юг от Кавказского хребта продвинулось их строительство?

– В Гудском и Трусовском ущельях, Кобской котловине жили осетины, но и дальше на юг были осетинские поселения, их жители огрузинились. По всей этой территории имеется множество осетинских башен, но при этом там действительно живут грузины, точнее сказать – уже живут грузины, но это не аргумент в пользу грузинских территорий. Осетинские башни широко известны на Кавказе. Есть полукруглые, прямоугольные и круглые башни. Полукруглые совершенно точно являются осетинскими. Частично у наших соседей они тоже имеются, но в Ксанском ущелье, в ущельях рек Медзыда, Лехура, Малая Лиахва и Арагви были распространены именно эти полукруглые башни. Лицевая сторона башни прямая, а задняя стена закругленная. Везде, где были эти башни, жили осетины, об этом пишут и грузинские источники. Такие башни были, например, в Жинвали, к северу от Душети. Когда строили Жинвальское водохранилище, там оказалась полукруглая башня, которую ученые пытались отстоять от затопления, но, в конце-концов, башня была затоплена. При этом перед затоплением провели археологические раскопки и обнаружили удлиненные черепа в захоронениях. Работы проводили грузинские археологи, были и осетинские исследователи, но никаких публикаций об обнаруженных находках, по понятным причинам, не было сделано. Естественно, в этих местах жили аланы и их потомки. Там и сейчас имеются полукруглые башни, есть они и в Ленингоре, прямо в комплексе дворца Ксанских эриставов. Имеются в Осетии и круглые башни, но для осетинской башенной архитектуры они не типичны. Можно сказать, что этот стиль переняли от грузин.

– Хеитская крепость, например?

– Да, круглые башни есть в Кемерта, Белот, Сатикар, Елтура. А больше всего круглых башен в Гнухском ущелье. Прямоугольные башни также имеют свои особенности. В горной местности они построены сухой кладкой, т.е. практически без скрепляющего материала, либо с землей (песком). Ближе к югу попадаются сооружения, скрепленные глиной или известковым раствором. Башни, построенные сухой кладкой, сейсмически более устойчивы, поскольку такие строения колеблются вместе с колебаниями земли. А те, что скреплены глиной или известью, становятся твердой конструкцией, и неизбежно трескаются при землетрясениях. Сухой кладкой строили башни в основном в горах, из продолговатого камня, горного плитняка. Они очень устойчивые, но много башен было уничтожено в ходе российских карательных экспедиций в XIX веке… Я осмотрел башню в Квайса, которая разрушилась при землетрясении – она была построена с помощью известкового раствора. Также, например, в Дзау обрушилась родовая башня Цховребова Ивана Никифоровича, она была построена таким же образом. Можно с уверенностью сказать, что сухая кладка из горного плитняка – культура именно осетинского строительства. На известном историческом объекте Царциаты калак в Едысе есть основания двух башен – квадратной и полукруглой, в которых прослеживается сухая кладка. Это ответ на утверждения о том, что сухой кладкой осетины стали пользоваться позже. Царциаты калак не имеет отношения ни к каким иным народам, кроме осетин, и это весьма древнее архитектурное сооружение VIII-X века н.э.

– А какие башни более древние и почему задняя стена полукруглая?

– Виды башен развивались параллельно. 60-70% от всего количества полукруглых башен распространено в тех местах, где были владения ксанских и арагвских алдаров, по ущельям всех пяти крупных рек. В ущелье Большой Лиахвы тоже есть эти башни, но только девять, при том, что в этом ущелье всего около 70 оборонительных сооружений. Две полукруглые башни есть на входе в ущелье Шипран. По одной – в селе Рук и Урстуальском ущелье. На севере Алании тоже имеется пара таких башен. Ученые Руслан Дзаттиаты и Виталий Тменов считают, что полукруглая стена башни служила для защиты от лавины, ослабляя ее удар. Но башни не строились в таких местах, где была угроза схода лавин. К примеру, в Ленингоре есть полукруглые башни практически в поле, где ниоткуда не угрожает лавина. Есть предположения, что полукруглая башня представляет собой переходный этап от квадратной башни к круглой, как бы эволюция. Но и это кажется мне сомнительным, так же как теория о том, что круглая стена строилась, чтобы смягчить удар пушечного ядра. Тогда логичней всю башню было строить круглой, к тому же полукруглые башни строились задолго до появления пушки. Задняя стена при этом была толще – 2,5 метра, а передняя – в пределах 1,7 метра. Бойницы делали обычно с боков и над входным проемом спереди.

Башенные сооружения делились на жилые и оборонительные – те, в которых непосредственно воевали, оборонялись. Соответственно, башни делятся на три вида: гæнах, галуан и фидар. Гæнах – это жилая или полужилая (полубоевая) башня, обычно трехэтажная: на первом держали скот, на втором жили, а третий был кладовой. На втором и третьем этажах – бойницы. На первом и втором этажах – дверные проемы. Ночью дверь на первый этаж запиралась, чтобы не ворвался враг. Но к концу XIX века строительство гæнах стало теряться, к этому времени на Кавказе уже укрепилась российская власть.

Толщина стен жилых башен была 90-110 см, они были трехэтажные, но имелись и в четыре этажа, например, в Рукском ущелье и сегодня есть две четырехэтажные башни – в с. Дзерантæ. Жилые башни покрывались плоским перекрытием: крупные балки, на них доски, затем хворост или сено и сверху земля, которую утаптывали до твердого состояния. Башни находились в поле видимости друг друга. Если на одну нападал враг, на крыше разводили сигнальный огонь, днем его не очень было видно, поэтому поджигали сено, оно давало много дыма. Гæнах также был снабжен узкими высокими окошками для освещения. Входные проемы боевых башен были 2.7 – 3 метра от земли, а у гæнах вход был на уровне первого этажа и не выше 1.7 метра, небольшую дверь легче защитить.

Чеченские и ингушские ученые доказывают, что осетинских жилых башен было мало, и площадь у них была небольшая. По моим материалам осетинские башни наоборот были крупней – и по толщине стен, и по площади. То же самое можно сказать о боевых башнях, у нас они есть: к примеру, в Крозе четыре башни, толщина стен которых 180-215 см. В Чечне и Ингушетии толщина стен не достигает и 140 см. Для нас же это стандартная толщина. Перекрытия вайнахских башен ступенчато-пирамидальные, вроде крыш, а вход строили на уровне первого этажа. Речь о том, что входной проем на первый этаж не был безопасным, чем ниже он расположен, тем легче в него ворваться.

– Сейчас гордый осетин может построить себе башню рядом с домом, по всем правилам – из плитняка, сухой кладкой. Какая смысловая нагрузка у нее будет?

– Главное строить их по правилам. В Северной Осетии отреставрировали несколько башен и построили их почему-то с зубцами. Спросили мое мнение, и я сказал, что это нетипично для осетинских башен, осетины такие не строили. Часто и наши художники изображают башни, у которых вход на уровне земли, что не характерно для осетинского строительства.

Что касается галуан. Толщина их стен примерно один метр, высота 4-5 метров. В них жили постоянно. Бойницы у галуана тоже имелись, но, если врывался враг, жители убегали в башню, и уже оттуда оборонялись. Далее – фидар (крепость). Фидары строили не часто, не у всех были такие возможности. При этом галуан имел прямоугольную форму, а крепость обычно строилась на вершине хребта и повторяла очертания рельефа вершины.

Галуанов я изучил не менее 40 и, как правило, у них было по четыре башни. Фамилий, которые могли иметь галуан и крепость, было немного. В крепости, конечно, тоже можно было жить, но на короткое время, на сезон, на время осады и т.д. Воду можно было провести в крепость, но строились они в труднодоступных местах, и там не было возможности, например, заниматься хозяйственной деятельностью. Крепости, которые строились в предгорьях, имели четко прямоугольную форму, поскольку плоское пространство позволяло, но в горах крепости, как правило, имели неправильную форму, повторявшую рельеф вершины.

– Как Зылды мæсыг?

– Зылды мæсыг очень сложный случай. Безусловно, это крепость, но там много вопросов. В крепости обязательно должна была быть вода, на пару недель они могли запастись, но для длительной осады этого недостаточно. Крепость не приступная для всадников, разве что пешком можно было подняться по этим камням, огромным валунам, которыми окружена крепость, а поселение расположено в 2-3 километрах. Строительство крепости датируют по-разному. В основном, считают, что она построена в раннефеодальный период – VII-VIII века. Особенность крепости в том, что толщина стен у нее 3 метра, высота сохранившихся стен больше 3 метров, построена она бесформенными камнями без скрепляющего раствора, сухой кладкой, размеры входного проема в точности как у галуана или гæнаха – 90 на 140 см. Проем обычно закрывался толстой дубовой дверью, которую изнутри укрепляли засовами, продевавшимися в стену. В последние периоды, когда уже мощное огнестрельное оружие стало достигать крепостей, двери закрывались еще и каменными плитами.

– Крепость разрушена во время войн или это влияние времени?

– Археолог Алан Сланов утверждает, что крепость была разрушена ксанскими алдарами, и даже описывает, как это могло происходить. Но я отвергаю эту гипотезу. Да, они действительно проводили карательную экспедицию, грузинские источники описывают, что войско эриставов подошло к селу Кара в ущелье Чурт, в тот же день совершило нападение на крепость и разрушило ее. Но, во-первых, эти источники не имеют никакого отношения к Зылды мæсыг. Во-вторых, физически невозможно пройти это расстояние на лошадях за день, нужно минимум два дня. Кроме того, с западной стороны крепости находится ущелье глубиной около 100 метров, оттуда не могли подойти даже пешие войска, это исключено.

Кстати, есть легенда, как строилась эта крепость. Великаны (уаиги) строили ее против Царциатæ, и когда те об этом узнали, то напали на них ночью и истребили. То есть, крепость была не достроена, и это моя основная версия. Если же крепость разрушили, и стена обвалилась, то здесь должны быть камни, но их нет. Есть еще мнение о том, что Зылды мæсыг мог быть обсерваторией, но это утверждение пока ничем не подтверждено.

– А что внутри этой крепости?

– В описаниях крепости говорится, что внутри нет никаких строений. Я был дважды в этой крепости и обнаружил там три углубления, похожие на то, как в древних домах отдельно строили комнаты. Есть и камни вокруг этих углублений, так что там точно были строения. Кроме того, исследователь Владимир Газзаев в 1925 году писал, что внутри крепости находятся остатки строений. И еще: все осетинские оборонительные сооружения построены из камня, уложенного в три ряда – снаружи самые крупные, внутри – поменьше, а внутренний слой из совсем мелких. Четко прослеживается осетинское башенное строительство. Это каменистое плато и там много огромных бесформенных камней. Когда строили галуаны, обычно камни отбирали так, чтобы лицевая сторона была гладкой, это для связки. Но здесь просто огромные бесформенные камни сложены друг на друга, подогнанные идеально. Тягловой силой воспользоваться в этой местности было невозможно, плато каменистое и подъем к нему крутой.

Кстати, по еще одной легенде, строители обратились к Богу с молитвой, чтобы камни сами собой поднимались наверх и складывались в стены. Такие легенды я, кстати, слышал не только о Зылды мæсыг. Есть даже термин для таких крепостей – они построены из «хонгæ» камней, то есть выпрошенных у Бога в том месте, где, казалось бы, неоткуда взяться таким камням.

– Неразгаданных тайн строительства мегалитов много, неизвестно, как построили, например, Стоунхендж. При этом иногда легенды не врут. Тур Хейердал поверил Стурлуссону, написавшему сагу об Инглингах в XII-XIII веках, и нашел Танаис, родину викингов.

– К легендам, по меньшей мере, надо прислушиваться. У Махарбека Туганова есть картина, где строители башни применяют технику. Это возможно в тех местах, где могли использовать лошадей или быков, но, например, в Гнухском ущелье, в Дзимыре, башни построены высоко на вершинах хребтов, куда даже тропинок нет. Как? В ущелье Дзимыр жили Тогоевы, у них было три башни, из которых одна еще и сегодня стоит целая. И там рассказывают ту же легенду – о «хонгæ» камнях, выпрошенных у Бога.

– А были чисто сигнальные башни?

– Да, но их строили гораздо реже. Они располагались в зоне видимости друг друга, если ущелья разделялись хребтом.

– Ущелья договаривались между собой? Или была такая этика?

– Существовала негласная договоренность, ведь в ущельях проживали родственники, æрвадæлтæ, близкие люди. Сигнальную башню должно было быть видно прямо на входе в ущелье. В них не жили, но там находились дозорные, которые, сменяли друг друга.

– Все же от каких постоянных врагов строились башни, от кого все время оборонялись?

– Начнем с того, что башня была еще и вопросом престижа. Не каждая фамилия могла позволить себе построить башню или гæнах. В семье должно было быть достаточно мужской силы, к тому же мастеру платили в среднем 20 быков за строительство. Есть такие фамилии, скажем, Плиевы и Хубаевы (Рук и Гнухское ущелье), у которых было по 12-14 башен.

Что касается врагов, то речь идет в основном, о грузинах и подстрекаемых ими русских. При этом утверждения грузинских историков, что осетины-горцы находились в подчинении грузинских феодалов, не выдерживают критики. Зачем тогда феодалы позволяли горцам строить оборонительные башни, если они находились в их подчинении? Именно с целью как раз подчинить их и проводились карательные экспедиции. При этом их могли подчинить на некоторое время, взять людей в заложники, но это длилось недолго. Таким образом, осетины постоянно находились в состоянии войны.

В конце XVIII – начале XIX века, когда к России присоединилась Осетия, а затем и грузинские царства, и когда на Кавказ пришла русская армия, осетины восприняли их как своих защитников, были согласны платить налог в российскую казну, но грузинам платить подати они никогда не соглашались. Они считали себя «казенными крестьянами» и платили налог России. Российский кавказский наместник находился в Тбилиси, и грузины, естественно, старались дезинформировать его, подготавливали почву для российских карательных экспедиций. Обычно в экспедиции участвовало от 500 человек до 3 тысяч. В результате, горцы убедились, что русские войска ничем не лучше грузинских, и что они сторонники грузинских эриставов, их вечных врагов. В итоге российские войска не оставили на юге практически ни одной целой башни, разрушили все за редким исключением.

Для сравнения, в Сванетии есть около 400 башен, из которых по сегодняшний день сохранилось в целом виде где-то 320. Там не было никаких карательных экспедиций. При этом в большинстве разрушенных и полуразрушенных башен в Южной Осетии я обнаружил обугленные черно-бурые камни. Внутри почти все башни в таком состоянии. В междоусобных стычках тоже, конечно, истребляли друг друга, но большинство башен было разрушено в первой половине XIX века.

Я изучил около 400 башен, из них гæнахов зафиксировал более 50, полукруглых башен 65. В Дзау было 4 башни Санакоевых и одна Тедеевых. От Тедеевской башни я обнаружил только один большой камень. Как рассказал мне хозяин, ему пришлось самому разрушить остатки родовой башни и построить из ее камней дом. Тогда один старожил и посоветовал ему сохранить хотя бы один камень, «может, какой силой обладает башня предков». И он сохранил этот большой камень на месте башни. И таких башен, от которых не осталось и следа, я знаю много. В основном, после геноцида 1920 года владельцы вынужденно рушили остатки своих родовых башен и возводили дома из их камней.

– Какие башни из этих 400 можно назвать выдающимися памятниками архитектуры и требовать их охраны?

– На первом месте, конечно, Зылды мæсыг. Историки называют такие сооружения циклопическими, т.е. построенными из очень больших камней. Они попадаются как в Армении и Азербайджане, так и в других местах. Это одно из самых древних оборонительных сооружений на территории Южной Осетии. Есть сведения в письменных источниках, что на севере, за хребтом жили два брата – цари. Сыновья старшего брата изгнали оттуда сыновей младшего, они прибыли в Туальское ущелье просить убежища, с ними было еще 70 дружинников. Урстуальцы позволили им остаться с условием, что они забудут о своем царском происхождении. Но через некоторое время они стали строить себе большие дома и башни, каких в Туальском ущелье не было. В Царциаты калак, обнаруженном археологом Русланом Дзаттиаты, найдены основания 70 хозяйственных построек. В центре находится основание квадратной башни, а южнее – полукруглой. Именно здесь и могли поселиться изгнанники. Некоторые ученые связывают Зылды мæсыг именно с ними. У свободного народа туальцев была военная демократия, они не признавали царей и вождей, только на случай войны выбирали предводителя. Они убедились, что эти переселенцы не скрывают своего происхождения, и решили изгнать их, пока они не окрепли и не стали представлять угрозу для них. Изгнанники переселились в Ксанское ущелье и там обосновались. Это и могли быть будущие ксанские алдары.

Что же касается Вашего вопроса, то из выдающихся можно назвать еще ряд башен, хотя для меня они все драгоценные памятники, которые необходимо беречь. Но наиболее ценными являются те, которые сохранились относительно целыми. Допустим, в ущелье реки Лехура есть башня – в Боселта и две башни в Самбиат. Это большие и очень интересные башни…

В свое время я предлагал построить галуан в городе с жилыми башнями, в которых можно открыть центры по осетинским традиционным ремеслам, печь пироги, варить бæгæны, изготавливать войлок, посуду из дерева и т.д. Можно водить экскурсии, читать лекции о традициях и обычаях, устраивать праздники. Мæсыг был гордостью фамилии, и когда мы на праздниках устанавливаем фанерные бутафорские башни на площади, это несолидно. Да, это была дорогостоящая идея, но я и сейчас о ней не забываю… Я с удовольствием работаю над вопросами, которые вызывают у меня большой интерес, история ущелий, происхождение фамилий и т.д. Научное творчество я считаю свободным трудом, конечно, в идеале ученый должен работать над своей любимой темой, и тогда он может забывать о хлебе насущном. Это большое счастье, когда ты занимаешься любимым трудом.

Инга Кочиева, газета «Республика»

 

↑ Наверх