Думали ли вы, что ваше сегодняшнее «я» — отражение прочтенных вами книг? Какими бы мы были, не прочитав произведения, оставившие «послевкусие», ощущаемое и сейчас? Если вы смогли погрузиться в книги, сопереживать героям, радоваться вместе с ними, значит, как пел Высоцкий — «Нужные книги ты в детстве читал». А какие книги нужные для молодежи? Могут ли погрузиться в чтение «дети гаджетов»? Чем отличается электронное чтение от «живого»? На эти и другие вопросы в интервью нашей газете ответила завкафедрой русской и зарубежной литературы ЮОГУ Манана Парастаева.

Манана Магрезовна, французский писатель Андре Моруа в эссе «Открытое письмо молодому человеку о науке жить» советовал прочесть, минимум, походную библиотеку семи авторов: Гомер, Монтень, Шекспир, Бальзак, Толстой, Пруст, Ален. «Когда будете знать их в совершенстве, вы будете весьма образованным человеком», — сказал Моруа. А что вы предложите к прочтению молодежи?

— Мир меняется стремительно. Десять лет назад я бы ответила иначе, сейчас мне кажется — молодежь не готова к серьезному чтению. Когда нам в восьмом классе задавали «Евгения Онегина», мы понимали — прикасаясь к произведению, обязательно обретем что-то для духа, разума и развития. Сейчас литература другая. Она больше не берет на себя труд инфицировать читающую молодежь, сложила с себя обязанность рупора нравственных идей. Но и дети другие. Да, родители читают на ночь сказки чадам, но наступает время читательского труда самих детей, которые настолько прагматичны и подключены к реальной жизни, что знакомство с чужим воображением и опытом им кажется излишним. И это большая потеря, ибо, как говорил Сергей Михалков, «сегодня дети, завтра — народ»

Печально, но мир изменился, наполнился забавами, гаджетами. Это абсолютно другое поколение и его содержательность не насыщена элегантностью, воспитывавшей мое поколение. Самое поразительное, новые люди не нуждаются в чтении, но их готовность жить в комфорте и в ладу с собой и миром — более реальна и действенна. Судите сами: то, что обретено предыдущими поколениями, в т. ч. и моим, ценой огромного труда, когда мы, не поднимая головы читали и учились днями напролет, находится в жизненном опыте молодежи в качестве игровых гаджетов…

Что же должно заинтересовать сегодня живущего в парадигме «В жизни раз бывает 18 лет», чтобы он смог уйти в книгу? Возможно, та скрытая разгадка, которой нет на поверхности, но которая может воодушевить человека. Или природная любознательная почтительность к ретроспективному мучительному труду постижения… Мы проживаем удивительное время неосинкретизма: только вчера на первом курсе у журналистов вдруг узнаю, что молодой человек знает наизусть «Валерик» Лермонтова, а его однокурсница готова рассуждать о речитативах «Мияги». Вы понимаете, какими осторожными должны быть наши рекомендации?!

Лично я склоняюсь ко всей партитуре «карманных», небольших книжек. И здесь акцент на том, что же вам предложит провидение (улыбается). А оно может быть заботливым, поверьте, и однажды в вашей ладошке может оказаться «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» одного из потомков Баха, и вас посвятят в знания крылатых существ, научившихся летать в тверди небесной без запретов.
А однажды в вашей ладошке окажется «Старик и море» Хемингуея, и вы поймете: небеса и океан — не просто место и время, а родоначальник ваших постижений совершенства и победы! Нельзя человеку обделять себя счастьем сотворчества и творчества, и настоятельно советую знакомиться с эпистолярным творчеством каждой вершины в искусстве и культуре. А как живут и мыслят вершины, прочитаете в «Разговоре» Тургенева. Можно и пространно об этом. Тогда читаем Эпиктета, Фромма, Пелевина. Если сможете постигнуть их, поймете, как и почему неизбежны девальвации в нравственности. Если все это озадачит совесть, или вас будут возмущать инфернальность и всевозможные миазмы человечества, читаем Менегетти и Н. Гумилева, например его «Этногенез и биосферу земли». Это условные советы, ибо парадигма наших забот не может сводиться только к данным проблемам, и тогда начинается «припадание» и причащение к пре-дыдущему глобальному опыту, и тогда «Больше года длится день» …

Литература, например, романтичной Италии, может воздей-ствовать на сознание читателя по своему, а английская — со сдержанностью, пуританством и некоторой чопорностью иначе. Литературу каких стран лучше читать, не опасаясь влияния регионального менталитета?

— Региональный менталитет… Как интересно звучит! Я так редко слышу это определение, но оно — основа основ синтеза культур. Региональный менталитет — реальность неизбежная, ведь все виды искус-ства несут на себе маркеры определенного жизненного ландшафта и климата, ритмов и образов ими диктуемых, и из всего этого произрастает менталитет! А содержательность и пластичность регионального менталитета — содержание тех национальных культур, жизнь которых признаны как «золотые века» человечества. Вот история жизненного примера такого взаимообогащения.

Для нас и меня тревожным был интерес студентов восьмидесятых к творчеству Карлоса Кастанеды. Никаких точек соприкосновения не находила между его растекающимся и странно мерцающим пленэром с менталитетом и пафосом молодых. Для меня мистика — пространство явное, но иррациональное, мы все-таки признанные материалисты. Но вдруг латиноязычная литература меняет менталитет юношей настолько, что с гордостью скажу: один из юношей, очарованный духом и своеобычностью культуры инков, захотел увидеть рассветы и закаты этого мира. В результате есть возможность прочитать замечательную книгу историка Алексея Чибирова «Дороги, которые нас выбирают»!

Познавая менталитет других регионов, мы раздвигаем границы нашего ощущения мира, провоцируем новую сопричастность. Без такого рода знаний мы с вами видим одно, а те, кто встречает рассветы в горах Перу, совершенно другое. Представляете, насколько объёмнее такие знания и опыт!

Честно говоря, удивляет готовность наших соотечественников постигать, жизнь в поиске просветления. И здесь региональный менталитет – приманка и, возможно, цель жизни. Границы государства — не только земля и ограждения, но язык и культура. Подключение к территориям других народов через язык и культуру — возможно, главная цель!

Человек не потеряет себя, путешествуя в разные миры. Другое дело — правильное понимание того, безопасен ли для такого пространного чтения отдельный автор, его духовное здоровье или нездоровье? Это другая тема, потому закруглюсь Набоковым: «Я американский писатель, рожденный в России, получивший образование в Англии, где изучал французскую литературу перед тем, как на пятнадцать лет переселиться в Германию. Моя голова разговаривает по-английский, сердце по-русски, ухо по-французски».

Набирает популярность чтение электронных книг. Можно ли заменить запах страниц книги и ее эстетику электронным вариантом?

— Поговорим об ощущениях. Молодой человек берет электронную книгу. Ему интересно наблюдать за светящимися буквами и экраном, переворачивать ненастоящие страницы. Когда же я беру в руки электрон-ную книгу, то теряю эмпатию, нет сочувствия к тому, что читаю. Это всего лишь электронная страница, на которую скачали информацию из цифровых пространств. Безусловно, вы как пользователь, имеете преимущество приобщиться к огромному пласту информации, но в вас ничего не остается, это одноразовый труд. А книга живая! Она пахнет, шелестит, вы прикасаетесь пальцами к бумаге, ощущаете ее. Это живая материя, насыщенная болью и чувствами автора. Пастернак сказал, что книга для него — квадрат дымящейся совести. Если монитор и экран начнут дымиться, вам все равно придется обратиться к книге. Книга — непреходящая ценность!

Я помню отношение к книгам в разные временные отрезки. В 60-х годах они доставались просто, но только специфический интерес помогал их распространению. Книги приобретались прежде всего профессионалами, а искренние любители книги того времени могли с огромным трудом доставать произведения шестидесятников, например. Тогда я была маленьким читающим ребенком, которому повезло дотягиваться до книг с узенькой дедушкиной этажерки — библиотеки предпочтений бывшего гимназиста. Этот узенький монумент храню до сих пор с большой благодарностью к своей читающей семье.

К концу 70-х ты считался богатым человеком, а твой социальный статус значительным, если обладал библиотекой. Из-за собрания сочинений Всемирной библиотеки развязывались народные битвы. Причина – новые параметры престижности и богатства. Некоторые даже наловчились рисовать эти книги в качестве обоев. Забавно и печально…

К концу 80-х метаморфозы стали совершенно уродливыми. Советские амплитуды престижности вышли из моды, закончилась литература, которую мы любили, знать которую было важно, а цитировать необходимо. Все это стало ненужным. Помню разговоры с коллегами, они жаловались — дети перестали читать. Но у нас теплилась надежда, что придет возрождение. Кажется, оно пришло… Однако сегодня чтение уже не панацея, а тонкое, изысканное удовольствие, нуждающееся в элитарном читателе.

Есть ли у вас привычки, которые вы переняли у героинь романов?

Привычки — это конгломерат всего, через что проходят все поколения. Они — свидетельство спокойного или неспокойного существования человека. Пушкин говорил: «Привычка свыше нам дана, замена счастию она». Мы сами определяем это счастье и наша зависимость от счастья-привычки однозначна. Прискорбно, что не могу сказать, что сегодняшние мои привычки — украшение моей жизни.
Своим вопросом вы напомнили, как в свое время мне хотелось походить на поэтических тургеневских барышень, почти прозрачных в одухотворенности, любящих беседовать о смысле жизни и будущем. Девушки практически не касались земли, настолько были легки и хрустальны их помыслы. Сегодня было бы забавно встретить такую особу, да и я вызывала бесконечные насмешки окружающих, самым щадящим приговором которых могло быть слово «своеобразная»… Сегодня я не хотела бы зависеть от привычек, они имеют тенденцию перейти в не очень полезные привязанности.

Люди изменятся, если с пониманием произведений им будет помогать хороший интерпретатор, возможно, и наставник. Без герменевтики (искусство толкования) книга может оказаться бесполезной. Должен состояться диалог, который объяснит читателю неоднозначность содержания произведений, а это многоуровневый труд. Нередко читатель начинает мыслить вместе с автором, иногда превосходит его в суждениях, даже если художественный текст бессилен расставить все точки над i, потому что бессилен сам автор. Очень люблю слова Набокова о многоточиях. Писатель говорил, что они, многоточия — следы «убегающих мыслей».
Вот именно многоточия заставляют свершиться подвигу, что называл «красотой усилия» философ Мамардашвили. Только когда есть красота усилия, понять образы и впечатления, извлеченные из разных культурных недр пройденных цивилизаций, выстраивается наш духовный каркас…

В преддверии Нового года пожелаю нам достойного сопротивления бегущему стремительно ВРЕМЕНИ. Его неумолимости может воспрепятствовать только одно человеческое усилие: талант сопричастности, а если повезет, равность делам Демиурга. Прекрасных всем свершений, многоуважаемые соотечественники! Время собирать камни…

Анна Тедеева, Газета «Южная Осетия» 

 

Наверх