Традиционной культуре многих кавказских народов, и, в частности, осетинам, присущи архаичность и своеобразие. Одной из форм проявлений этого может считаться и использование специальных языков-диалектов для секретных переговоров. С этими тайными языками горцев исследователи Кавказа знакомятся уже в конце XVIII – начале XIX вв.

Вообще, тяга к шифрованию текста, речи среди определенных групп людей уходит в седую древность, и диктовалась необходимостью, поскольку ряд военных мероприятий, в частности набеги, должны были оставаться в тайне, поскольку секретность становится основным фактором, обеспечивающим успех предприятия. Кроме того, было сильное влияние элемента внезапности в военной практике, когда план действий разрабатывался экспромтом и зачастую обсуждался в присутствии посторонних лиц, а нередко и объекта нападения. Основным требованием к языку было использование приятных, ласковых, не режущих ухо и не связанных с опасностью для жизни названий предметов и действий, связанных с мероприятием.

Осетинский нартский эпос доносит до нас сведения о существовании так называемого хатиагского языка, употребляемого для секретных переговоров нартов. Наличие подобного языка фиксируется и в соседней адыгской военной культуре. В.И. Абаев полагал, что под хатиагским языком подразумевался китайский, ссылаясь на близкое по семантике русское выражение «китайская грамота». Однако, любопытна и более предпочтительна версия Ю.А. Дзиццойты о связи этого названия со словом xætyn (xatt – бродить, странствовать, трактующимся в нартовском эпосе в значении «совершать походы (рыскать) за добычей». То есть, в данном случае, хатиагский язык может этимологизироваться как «походный язык», которым воины пользовались в набегах. На Руси также имел место особый «тайный» язык, язык офеней или коробейников (купцов, путешественников). Считается, что этот язык уходит корнями в глубокую древность и хранит много архаики, которая не сохранилась в письменных памятниках.

Интересно предположение Ю.А. Дзиццойты, что в условиях скифо-сарматского (как, впрочем, и аланского) диалектического разнообразия хатиагский язык мог стать языком междиалектического общения, поскольку каждый, отправляющийся в поход, обязан был знать язык воинов. Вот выдержка из нартовского эпоса: «Нарты и Дарежановы обсуждали: хатийский язык забудется и осетины рассеются». Любопытно, что согласно преданиям, осетинскому языку приписывается происхождение от хатиагского и тесное сходство с ним – Даредзаны говорили: «Раньше мы назывались осетинами, только язык наш красивей (звучит) по-хатиагски».

Близость хатиагского языка современному осетинскому объясняется тем, что по конструкции он является арго, т.е. диалектом определенной социальной группы (в данном случае профессиональных воинов, о чем свидетельствует и нартовский эпос, сообщающий, что этим языком пользовались представители фамилии Ахсартагата – то есть рода – носителя военной функции в эпосе, олицетворяющего воинское сословие), создаваемый с целью языкового обособления и характеризующийся специальной (узкопрофессиональной) или своеобразно освоенной общеупотребительной лексикой. По данным этнографии, хатиагский язык – это «тот же осетинский язык, но слова в нем употребляются в переносном значении. В качестве примера использования этого языка в нартовском эпосе приводится послание о выкупе плененного Урызмага, в котором зашифрованы рода войск и их количество, необходимые для набега, а также способы получения маршрута движения.

По сходной схеме шифровался и так называемый «девичий язык», известный из осетинской этнографии, «отличающийся от обычной речи тем, что к каждой слагаемой букве прибавляется гласная или некоторые слоги повторяются по два раза».

Из хатиагского языка со временем развивается осетинский язык охотников, поскольку охота была неотъемлемой частью военных походов и несла на себе большой отпечаток военной культуры. Так, охотники верили, что использование тайного языка во время экспедиции имеет скрытую силу, приносящую удачу, на которую уповали даже больше, чем на силу оружия.

Интересным приемом словообразования тайного языка является введение в обиход новых слов вместо общеизвестных (эвфемизмы), происхождение которых нередко трудно объяснить. Впрочем, использование новых, незнакомых слуху слов было очень ограничено, чтобы не насторожить жертву или посторонних. С этой же целью накладывалось табу на использование таких слов как оружие, кровь, конь и т.д., которые заменялись более благозвучными эвфемизмами.

Согласно преданиям хатиагский язык был также средством общения осетинских дзуарлагов. Отголоском тайных языков некоторые фольклористы считают осетинские загадки, зарождавшиеся как секретная речь и лишь со временем трансформировавшиеся в игру. В пользу этого говорит то, что в некоторых загадках сохраняются слова этой речи.

Таким образом, можно выделить основные черты этого языка: 1) его древность; 2) использование исключительно для секретных переговоров; 3) широта распространения; 4) простота в овладении разговорной речью. Это позволяет с уверенностью идентифицировать его как аргоистический диалект осетинского языка, что в мировой культуре имеет аналоги, связанные с военной деятельностью.

Алан Сланов, кандидат исторических наук.

Наверх